Соглашение сторон международного коммерческого договора о выборе применимого к нему права (далее - соглашение о применимом праве) выражает вовне согласованную сторонами волю по выбору права, регулирующего международный коммерческий договор, т.е. выступает той объективной формой, в которой находит свое выражение коллизионный принцип автономии воли сторон. Указанное соглашение представляет собой особую частноправовую сделку, целью которой является своего рода "обслуживание" международного коммерческого договора, однако она носит автономный по отношению к указанному договору характер.

Первоочередной проблемой, возникающей при заключении сторонами соглашения о применимом праве, является определение права, на основании которого подлежит разрешению вопрос о допустимости заключения подобного соглашения. Кстати сказать, в доктрине высказываются неодинаковые мнения относительно последствий недопустимости заключения соглашений о применимом праве. Одни ученые считают, что в данном случае соглашение должно признаваться недействительным , в то время как другие говорят о его неисполнимости . Представляется возможным согласиться с мнением тех, кто полагает, что недопустимость заключения соглашения о применимом праве является одним из проявлений его недействительности. Так, недействительным ввиду недопустимости может являться соглашение о применимом праве в тех случаях, когда оно не предусмотрено для видов договоров либо для договоров с участием определенных лиц.

Сама же проблема допустимости заключения соглашения о применимом праве, на наш взгляд, непосредственно связана с вопросом о допустимости применения принципа автономии воли сторон, который был рассмотрен в одной из работ . Здесь отметим, что, по нашему мнению, указанную проблему следует решать на основании lex fori/lex arbitri с учетом международных соглашений, применимых к существу спора и содержащих нормы о выборе права. Кроме того, при определении допустимости автономии воли, а следовательно, и допустимости заключения соглашения о применимом праве в конкретных международных коммерческих договорах определенную роль может сыграть также право страны участника сделки, которое ограничивает или вовсе не допускает автономию воли в договорах с участием указанных лиц. При этом lex arbitri, на наш взгляд, следует понимать не как право страны проведения арбитража, а как право, которое арбитраж считает применимым для разрешения спора.

В тех случаях, когда применимое право допускает заключение соглашений о применимом праве, возникает проблема определения права, регулирующего соглашение о применимом праве, в том числе вопросы о его наличии и материальной действительности.

Как известно, действительность любой гражданско-правовой сделки зависит от соблюдения 4 условий: 1) соответствия сделки закону (применимому праву); 2) наличия право- и дееспособности у участников сделки; 3) совпадения воли и волеизъявления участников сделки; 4) соблюдения установленной формы сделки.

Наличие соглашения о применимом праве свидетельствует о его заключенности. Отсутствие в указанном соглашении пороков содержания и воли свидетельствует о его материальной действительности. Порок содержания соглашения о применимом праве состоит в том, что оно не соответствует праву, его регулирующему. Основанием для признания недействительным соглашения о применимом праве с точки зрения порока его содержания, на наш взгляд, является превышение пределов применения принципа автономии воли сторонами, которые в первую очередь связаны с категорией "применимое право", за исключением некоторых случаев (например, когда каждая из сторон ссылается на разное право, речь нужно вести не о недействительности, а о несогласованности выбора, который влечет незаключенность соглашения, т.е. его отсутствие).

В законодательстве и доктрине предлагается несколько основных вариантов решения проблемы определения права, применимого к действительности соглашения о применимом праве, которые во многом созвучны способам решения проблемы допустимости заключения указанного соглашения, или допустимости применения принципа автономии воли сторон. Так, указанную проблему предлагается решать путем отсылки к объективно применимому праву, праву, регулирующему международный коммерческий договор, праву страны заключения договора, праву страны суда и т.д., каждое из которых имеет как преимущества, так и недостатки, при том что ни одно из них не позволяет полностью решить указанную проблему.

Отсылка к объективно применимому праву выглядит не совсем удачной, поскольку усложняет деятельность суда или арбитража, вынужденного с помощью коллизионных привязок отыскивать применимое право лишь для того, чтобы решить вопрос о действительности соглашения о применимом праве. К подобному мнению приходят также Н.В. Тригубович и А.В. Асосков . Помимо этого, поиск объективно применимого к договору права в данной связи нивелирует значение принципа автономии воли и вряд ли соответствует реальному намерению сторон, по всей видимости желающих уйти от правового регулирования своего договора и, скорее всего, соглашения о применимом праве с помощью норм объективно применимого права.

Гораздо большей популярностью среди коллизионистов пользуется подход, в соответствии с которым действительность соглашения о применимом праве определяется на основании права, регулирующего основной договор . Указанный подход закреплен в некоторых конвенциях, которые тем не менее не получили широкого распространения. При всей своей привлекательности он имеет недостаток, на который в отечественной литературе, в частности, обращает внимание А.В. Асосков. Как отмечает ученый, указанный подход наталкивается на логическую проблему: договорный статут (включая вопросы наличия и действительности основного договора) необходимо определять на основании выбранного сторонами в соглашении права, но проверить наличие и действительность самого соглашения о выборе применимого права нужно на основании договорного статута .

Среди достоинств указанного подхода А.В. Асосков указывает на то, что отсылка к договорному статуту для определения действительности соглашения о применимом праве обеспечивает для них единое правовое регулирование . Однако указанного единства не будет в той связи, что вопросы допустимости заключения соглашения о применимом праве необходимо определять по lex fori/lex arbitri.

В некоторых случаях право, регулирующее договор, попросту неспособно решить проблему, связанную с действительностью соглашения о применимом праве. Так, подчинение вопросов действительности соглашения о применимом праве договорному статуту окажется невозможным в тех случаях, когда стороны осуществляют депекаж, отменяют ранее сделанный выбор в пользу другого права, указывают в качестве применимого права lex mercatoria. С учетом этого в настоящее время договорный статут не может претендовать на универсальность при определении права, применимого к действительности соглашения о применимом праве.

В этой связи в литературе предлагаются иные способы решения поставленной проблемы, анализ которых проводился А.В. Асосковым. Например, высказываются мнения в пользу привязки к праву заключения договора, выбора права для самого соглашения о применимом праве и т.д. . О.Ю. Малкин предлагает использовать в качестве основной привязку к договорному статуту, а в качестве дополнительной - к lex fori .

На наш взгляд, при определении права, применимого к действительности соглашения о применимом праве, основное внимание следует сосредоточить на привязке lex fori. В отечественной литературе подобной позиции придерживался Л.А. Лунц, по мнению которого "действительность соглашения о выборе компетентного правопорядка должна рассматриваться как предпосылка для применения выраженной в данном соглашении коллизионной привязки и что поэтому все вопросы этой действительности следовало бы подчинить закону суда" . В связи с тем что споры из международных коммерческих договоров рассматриваются не только государственными судами, но и арбитражами, для решения вопроса о праве, применимом к действительности соглашения о применимом праве, возможно обращение не только к lex fori, но и к lex arbitri соответственно.

Привязка к lex fori/lex arbitri позволяет решить проблему действительности соглашения о применимом праве даже в тех случаях, когда стороны договора осуществляют депекаж либо меняют право, регулирующее международный коммерческий договор, а также в случаях, когда в качестве применимого к международному коммерческому договору права его стороны выбирают lex mercatoria. Несомненным достоинством указанной привязки является обеспечение единого правового регулирования с точки зрения применимого права вопросов, связанных с допустимостью соглашения о применимом праве, и вопросов его материальной действительности, что выглядит весьма удобным для суда, но может не вполне отвечать интересам сторон. Последнее обусловлено тем, что сторонам может быть неизвестно право страны суда или арбитража, применимое к допустимости и действительности соглашения о применимом праве. Однако, зная право, регулирующее международный коммерческий договор, стороны могут не знать особенностей применения такого права к вопросам соглашения о применимом праве. Выбор сторонами институционального органа, рассматривающего спор, применимые нормы которого будут известны сторонам, способен уменьшить для них правовую неопределенность при подчинении вопросов действительности соглашения о применимом праве lex fori/lex arbitri.

С учетом изложенного в качестве основной привязки для решения вопроса о действительности соглашения о применимом праве предлагается использовать lex fori/lex arbitri, которая обеспечивает единство правового регулирования как вопросов допустимости заключения соглашения о применимом праве, так и его материальной действительности.

Вместе с тем полагаем, что признание автономии воли сторон в качестве основополагающего принципа регулирования международных коммерческих договоров предполагает его реализацию максимально возможным образом. Применительно к соглашению о применимом праве это может достигаться в использовании не одной, а нескольких коллизионных привязок, удовлетворение одной из которых являлось бы достаточным для признания соглашения допустимым и действительным. В целях повышения валидативности (действительности) соглашения о применимом праве в тех случаях, когда в соответствии с основной привязкой к lex fori/lex arbitri соглашение не может быть признано действительным, суду или арбитражу предлагается использовать субсидиарную привязку к праву, регулирующему международный коммерческий договор (иностранному или lex mercatoria). Подобный подход предлагается также использовать для решения вопроса о существовании (наличии) соглашения о применимом праве, т.е. о признании его заключенным.

Как известно, соглашение о применимом праве возможно в двух видах: отдельное соглашение о применимом к международному коммерческому договору праве и оговорка о применимом праве, сделанная в самом международном коммерческом договоре. Учитывая то, что большинство международных и национальных правовых актов не предъявляют каких-либо требований к форме соглашения о применимом праве, в большинстве правовых систем оно может заключаться в любой форме. Традиционно в международных соглашениях и национальном законодательстве такая форма подразделяется на прямую и подразумеваемую.

Следствием свободы формы соглашения о применимом праве является то, что признать его недействительным по форме невозможно. Это означает, что условие о действительности сделки, касающееся ее формы, в соглашении о применимом праве отсутствует. В тех случаях, когда условия о выборе применимого права не позволяют определить действительную волю сторон, в том числе ввиду отсутствия прямой или подразумеваемой формы ее выражения, суды и арбитражи исходят из отсутствия соглашения сторон о применимом праве , т.е. делают вывод о его незаключенности.

Между тем в соответствии с законодательством по международному праву некоторых стран допускается только прямо выраженный выбор применимого к договору права (например, Перу, Турции, Испании) . В соответствии с законодательством этих стран соглашение о применимом праве, заключенное в подразумеваемой форме, не будет иметь юридической силы. В этой связи возникает проблема, какое право применять при определении формы соглашения о применимом праве.

В литературе высказывались различные мнения о том, каким образом следует определять право, применимое к форме соглашения о применимом праве. В этой связи, например, П. Най, Р. Плендер считают, что указанный вопрос в любом случае должен решаться отдельно от вопроса, касающегося формы основного договора . В отечественной литературе в свое время было высказано мнение о том, что форма соглашения о применимом праве определяется на основании общих коллизионных норм, предусмотренных для формы сделки (ст. 1209 Гражданского кодекса РФ) .

Наиболее близкой в поставленном вопросе нам представляется точка зрения А.В. Асоскова, который отмечает следующее: "Требование о достаточной определенности соглашения о выборе права неразрывно связано с вопросом о форме (внешнем выражении) соглашения о выборе права. Из данного правила подразумеваемым образом вытекает отсутствие обязательной письменной формы соглашения о выборе права и возможность установления такого соглашения на основе анализа конклюдентных действий сторон (в терминологии законодателя - "совокупности обстоятельств дела")... в условиях, когда отечественный законодатель исходит из либерального подхода к форме соглашения о выборе права, по крайней мере сомнительным выглядит применение более строгих формальных требований договорного статута или места совершения сделки" , предусмотренных ст. 1209 ГК РФ . Следовательно, основной привязкой для определения формы соглашения о применимом праве он считает lex fori.

Также представляется, что нормы ст. 1210 ГК РФ, утверждая форму выбора применимого права, тем самым исчерпывающим образом регулируют вопрос о том, в какой форме должно заключаться соглашение о применимом праве. В целях обеспечения по возможности единства правового регулирования вопросов, возникающих в связи с заключением и исполнением соглашения о применимом праве, предлагается вопрос о праве, применимом к форме соглашения о применимом праве, подчинить предложенному нами праву, т.е. lex fori/lex arbitri. При этом в тех случаях, когда в соответствии с указанной привязкой форма соглашения о применимом праве не позволяет выяснить действительную волю сторон относительно применимого права, за разрешением поставленного вопроса суду или арбитражу предлагается обращаться к договорному статуту.

С учетом изложенного можно сделать следующие выводы. Проблема допустимости заключения соглашения о применимом праве связана с возможностью применения принципа автономии воли сторон в международных коммерческих договорах. Решением указанной проблемы является применение lex fori/lex arbitri с учетом международных соглашений, применимых к существу спора и содержащих нормы о выборе права. При этом судом или арбитражем может быть принято во внимание право страны участника сделки, ограничивающее или не допускающее автономию воли в договорах с участием указанных лиц.

Действительность соглашения о применимом праве складывается из следующих условий: 1) соответствия соглашения применимому праву; 2) совпадения воли и волеизъявления участников соглашения; 3) наличия право- и дееспособности у участников соглашения. Действительность соглашения о применимом праве с точки зрения его содержания, а также отсутствие в нем порока воли влияют на материальную действительность соглашения о применимом праве. Наличие и форма соглашения о применимом праве влияют на признание его заключенным.

Полагаем, что большинство вопросов соглашения о применимом праве (допустимость и материальная действительность, наличие и форма) следует подчинить lex fori/lex arbitri. В тех случаях, когда в соответствии с указанной привязкой соглашение о применимом праве является недействительным и (или) незаключенным, предлагается обращение суда или арбитража к праву, регулирующему международный коммерческий договор. Если же и в этом случае установить действительность и (или) существование соглашения о применимом праве не удается, применимое к международному коммерческому договору право следует определять на основании коллизионных норм, признав недействительность или отсутствие выбора сторонами применимого права.

Список литературы

1. Асосков А.В. Коллизионное регулирование договорных обязательств. М., 2012 // СПС "КонсультантПлюс".
2. Гражданский кодекс Российской Федерации (часть третья): Федеральный закон от 26.11.2001 N 146-ФЗ (ред. от 03.07.2016) // Собрание законодательства РФ. 2001. N 49. Ст. 4552.
3. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, часть третья: Учебно-практический комментарий / Под ред. А.П. Сергеева. М.: Проспект, 2011. С. 329.
4. Комментарий к части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации / Под ред. А.Л. Маковского, Е.А. Суханова. М., 2002. С. 431 - 432.
5. Лунц Л.А. Курс международного частного права: В 2 т. М., 2002. С. 499.
6. Малкин О.Ю. Автономия воли во внешнеэкономических сделках: Дис. ... канд. юрид. наук. М., 2005. С. 57.
7. Международное частное право: Учебник: В 2 т. / Отв. ред. С.Н. Лебедев, Е.В. Кабатова. М.: Статут, 2015. Т. 2: Особенная часть. С. 197.
8. Научно-исследовательская группа "Современная конструкция международного частного права". URL: http://pravo.hse.ru/intprilaw.
9. Покровская А.Б. Соглашение о праве, применимом к частноправовым отношениям, осложненным иностранным элементом: Дис. ... канд. юрид. наук. М., 2006.
10. Стригунова Д.П. Проблемы применения принципа автономии воли сторон в правовом регулировании международных коммерческих договоров: Моногр. М.: РУСАЙНС, 2016. С. 17.
11. Третьяков С.В. Юридическая природа автономии воли в международном частном праве: Дис. ... канд. юрид. наук. М., 2003. С. 43 - 44.
12. Тригубович Н.В. Автономия воли в международном частном праве: Дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 1999. С. 52 - 53, 55.

References

1. Asoskov A.V. Kollizionnoe regulirovanie dogovornyh objazatel"stv. M., 2012 // SPS "Konsul"tantPljus".
2. Grazhdanskij kodeks Rossijskoj Federacii (chast" tret"ja): Feder. zakon ot 26.11.2001 N 146-FZ (red. ot 03.07.2016) // Sobranie zakonodatel"stva RF. 2001. N 49. St. 4552.
3. Kommentarij k Grazhdanskomu kodeksu Rossijskoj Federacii, chast" tret"ja: Uchebno-prakticheskij kommentarij / Pod red. A.P. Sergeeva. M.: Prospekt, 2011. S. 329.
4. Kommentarij k chasti tret"ej Grazhdanskogo kodeksa Rossijskoj Federacii / Pod red. A.L. Makovskogo, E.A. Suhanova. 2002. S. 431 - 432.
5. Lunc L.A. Kurs mezhdunarodnogo chastnogo prava: V 2 t. M., 2002. S. 499.
6. Malkin O.Ju. Avtonomija voli vo vneshnejekonomicheskih sdelkah: Dis. ... kand. jurid. nauk. M., 2005. S. 57.
7. Mezhdunarodnoe chastnoe pravo: Ucheb.: V 2 t. / Otv. red. S.N. Lebedev, E.V. Kabatova. M.: Statut, 2015. T. 2: Osobennaja chast". S. 197.
8. Nauchno-issledovatel"skaja gruppa "Sovremennaja konstrukcija mezhdunarodnogo chastnogo prava". URL: http://pravo.hse.ru/intprilaw.
9. Pokrovskaja A.B. Soglashenie o prave, primenimom k chastnopravovym otnoshenijam, oslozhnennym inostrannym jelementom: Dis. ... kand. jurid. nauk. M., 2006.
10. Strigunova D.P. Problemy primenenija principa avtonomii voli storon v pravovom regulirovanii mezhdunarodnyh kommercheskih dogovorov: Monogr. M.: RUSAJNS, 2016. S. 17.
11. Tret"jakov S.V. Juridicheskaja priroda avtonomii voli v mezhdunarodnom chastnom prave: Dis. ... kand. jurid. nauk. M., 2003. S. 43 - 44.
12. Trigubovich N.V. Avtonomija voli v mezhdunarodnom chastnom prave: Dis. ... kand. jurid. nauk. Saratov, 1999. S. 52 - 53, 55.

Автономия воли сторон договора - это генеральный коллизионный принцип определения применимого права к договорным обязательствам. Другие варианты выбора права носят субсидиарный характер, так как применяются только тогда, когда стороны договора не избрали применимое право или такой выбор был признан судом недействительным в силу его ущербности.

В современном МЧП сложились механизмы определения применимого права к международным сделкам в отсутствие выбора права сторонами контракта. Право, применимое к договору в таком случае, можно определить путем анализа ряда признаков, например государственной принадлежности сторон, страны, где будет осуществляться исполнение по договору, и прочими методами. Суть их сводится к определению права, которое с учетом всех фактических обстоятельств имеет максимальный квалифицированный интерес в том, чтобы было избрано в качестве договорного статута .

При отсутствии соглашения сторон о выборе права, а также в случае недействительности такого выбора ввиду, например, ущербности оговорки о применимом праве правоприменительный орган должен будет сам решить этот вопрос путем оценки фактических обстоятельств, которые являются ключевыми для договора. В международных договорах, унифицирующих коллизионные нормы, а также в нормах национального законодательства выработаны относительно единообразные подходы.

Собственно, можно говорить о двух принципах выбора применимого права в отсутствие соглашения сторон:

Характерного исполнения (characteristic performance) и

Наиболее тесной связи (proper law of the contract).

Стоит отметить, что эти два подхода имеют свои корни и особенности, да и сегодня они применяются нередко в сложном сочетании друг с другом, что демонстрируют, например, нормы Регламента «Рим I» и нормы ст. 1211 ГК РФ.

Принцип характерного исполнения, колыбелью которого является континентальная Европа начала XX в., основан на идее, что каждому виду договора необходима своя коллизионная привязка, принцип выбора которой сводим к выявлению природы договорного обязательства.

Ключевым же критерием определения этой природы, а в итоге - применимого права служит критерий постоянного местонахождения стороны, обеспечивающей характерное исполнение по конкретному виду договора.

В основе определения характерного исполнения лежат: цель и сущность договора, предмет договора и все то, что предопределяет договорный интерес сторон, смысл заключения договора. В большинстве случаев возмещение за предоставление осуществляется в денежной форме. Эта уплата денег не имеет ничего характерного, она не идентифицирует договор, не «вскрывает» его суть. Отличительные особенности связаны с другой стороной. Эта сторона передает имущество, предоставляет его во временное пользование, оказывает услуги, осуществляет иное неденежное обязательство или такое денежное исполнение, по отношению к которому исполнение другой стороны имеет характер платы. Так мы приходим к настоящей «природе вещей», «центру тяжести» правоотношения, его «существу» 1 .

Определение «центра тяжести», «характерного исполнения» в некоторых договорах представляется затруднительным, если обязательства сторон практически идентичны. Но авторы теории характерного исполнения попытались предложить механизм применения теории характерного исполнения даже для договоров мены. А. Шнитцер полагает, что характерным будет выступать то обязательство, которое выражается в передаче имущества большей экономической ценности. Например, в договоре мены земельного участка на драгоценности или другие движимые вещи характерным предлагается считать обязательство стороны, направленное на передачу земельного участка . В соответствии с Официальным отчетом к Римской конвенции 1980 г. «характерным» признается исполнение, за которое причитается платеж. Исключение составляют договоры по поводу недвижимости и потребительские договоры 1 .

Подробно теория характерного исполнения как основной подход к коллизионному регулированию договорных обязательств в отсутствие соглашения сторон о выборе применимого права рассмотрена в работе А. В. Асоскова .

Если говорить о нормативном закреплении, то история появления принципа характерного исполнения довольно интересна: не будучи реализованным в национальном праве стран ЕС, принцип характерного исполнения сразу получает «прописку» в Римской конвенции 1980 г., становясь доминирующим принципом коллизионного регулирования в отсутствие соглашения сторон. Роль принципа характерного исполнения была позже еще более усилена в нормах Регламента «Рим I».

Закон наиболее тесной связи (Proper Law of the Contract) является традиционным для общего права и понимается в качестве некоего естественного права, присущего договорным отношениям, нормы которого прикладная практика просто обнаруживает путем поиска связи данного договора с объективной действительностью. Крайне упрощенно можно сказать, что речь идет о концепции, целью которой является поиск именно такого присущего, врожденного для правоотношений права .

Интересно Истоки данного способа выбора права лежат в английском

праве, согласно которому если стороны не выбрали право ни явно, ни по умолчанию, то судья ставит вопрос о так называемой предполагаемой гипотетической воле сторон: какое бы право выбрали «разумные люди» в данных обстоятельствах? Исходя из критериев справедливости, разумности, английский судья, изучив все обстоятельства дела, определит право, присущее данному договору, т. е. право, с которым данный договор наиболее тесно связан. При этом судья не связан никакими твердыми коллизионными привязками .

Определение правовой системы или страны, с которой договор имеет наиболее тесную связь, предоставляет суду свободу выбора почти любого права, которое он захочет 1 .

Идея наиболее тесной связи была воспринята многими международными договорами и законами европейских государств , получив, однако, несколько отличное от английского права закрепление. Во многих современных кодификациях принцип наиболее тесной связи сформулирован как субсидиарная привязка, дополненная целой системой коллизионных принципов, именуемых презумпциями наиболее тесной связи, которые позволяют сделать выбор правоприменительного органа более предсказуемым и упорядоченным. Это связано с тем, что суды стран гражданского права как правоприменители нуждаются в «направляющих» их нормах, позволяющих сделать процесс определения наиболее тесной связи более предсказуемым. Таким образом, абстрактность принципа наиболее тесной связи, естественная для стран общего права, конкретизируется указаниями законодателя в виде презумпций тесной связи. Фактически же формируется сложный симбиоз гибкого по своей природе принципа наиболее тесной связи и жесткого и понятного правоприменителю принципа характерного исполнения.

Критерий наиболее тесной связи, по мнению А. В. Асоскова, не имеет собственного внутреннего содержания и должен наполняться таковым путем обращения к различным группам нормообразующих факторов, а его использование означает лишь смещение центра тяжести решения коллизионной проблемы с правотворческого на правоприменительный уровень .

• См.: Белоглавек А. И. Европейское международное частное право - договорныесвязи и обязательства. Т. 1. С. 783.
• См.: SchnitzerA. Handbuch des Internationalen Privatrechts, einschlielMich Prozessrecht,unter besonder Berucksichtigung der Schweizerischen Gesetzgebung und Rechtsprechung.Basel, 1958. S. 643-644.
• Cm.: SchnitzerA. Die Zuordnung der Vertrage im internationalen Privatrecht. S. 25.См. также: Neuhaus P. Die Grundbegriffe des internationalen Privatrechts. Tubingen, 1976.S. 190.
• См.: Giuliano М., Lagarde Р. Council Report on the Convention of the Law Applicableto the Contractual Obligations // OJ. C 282. 31.10.80. P. 20.

Заключая внешнеэкономическую сделку, стороны вправе выбрать, на основе какого национального законодательства будут регулироваться правоотношения между ними. Таким образом они устанавливают применимое право в договоре. Отсутствие необходимых формулировок или их неточность могут привести к нежелательным последствиям для контрагентов в случае их обращения в суд.

Основные нормы Гражданского кодекса о применимом праве

Изучение вопроса о применимом праве в договоре следует начать с Гражданского кодекса РФ. Этот правовой источник содержит несколько глав, посвященных правоприменению в гражданских отношениях с участием иностранных субъектов (главы 66 – 68).

Непосредственно о регулировании применимого права в тексте заключаемых договоров говорится в двух основных (но не единственных) статьях ГК РФ: 1210 и 1211. В частности, они содержат следующие важные положения:

участники договора могут выбрать применимое право, указав его в документе (п.1 ст. 1210 ГК);

стороны вправе определить, подлежит ли оно применению к договору в целом, или к какой-то его отдельной части (п.4 ст. 1210 ГК);

выбор может быть сделан и после заключения договора и при этом иметь обратную силу (п.3 ст. 1210 ГК);

если контрагенты не договорились о том, какое право будет применяться, нужно исходить из места проживания стороны соглашения, чьи обязательства имеют решающее значение для исполнения заключенного договора (п.1 ст. 1211 ГК).

В ст. 1211 ГК перечисляется, какая сторона договора имеет решающий статус, в зависимости от его содержания. Таковым считается более «активный» участник, основоположник какой-либо сделки. Например, при дарении это даритель, при аренде – арендодатель, при купле-продаже – продавец.

Применимое право в контракте: зачем его нужно оговаривать

Пункт договора, фиксирующий, какое право применяется при возникновении спора или правоотношениях, не урегулированных контрактом, важен по следующим причинам:

Далеко не все ситуации, возникающие в процессе исполнения договора, можно предусмотреть в тексте этого документа.

Когда контрагенты являются гражданами различных государств, они должны четко представлять, законодательством какой страны будут регулироваться те или иные вопросы. Внутренние нормы национальных законов очень несхожи между собой, по-разному регламентируя значимые правовые вопросы.

Если возникший между партнерами спор не удастся уладить путем переговоров, его разрешением придется заниматься суду. При этом будет учитываться оговорка о применимом праве, содержащаяся в контракте.

Даже если стороны в своей деятельности ориентируются на международные договоры, конвенции, регламентирующие определенные вопросы внешнеэкономического взаимодействия, в таких документах могут иметься пробелы (то есть вопросы, ими не урегулированные). Если же эти условия не будут прописаны и в договоре, то при разрешении спора суд восполняет указанные пробелы, используя нормы применимого национального законодательства.

Применимое право в договоре: формулировка

В договоре с иностранным контрагентом необходимо точно и юридически грамотно сформулировать пункты о применимом праве. У суда не должно возникать сомнений, какое именно законодательство подразумевается контрактом.

Примером крайне неудачной формулировки служит фраза, что спорные вопросы разрешаются на основе законодательства двух стран, которым принадлежат бизнес-партнеры. Практически всегда в правовых источниках разных государств будут существенные расхождения, и суд не сможет установить, какими нормами ему руководствоваться при принятии решения. Поэтому подобная формулировка, скорее всего, будет признана недействительной.

Также неправильно употреблять обтекаемые, слишком общие словосочетания. Например, в качестве применяемого права указывать «принципы справедливости», «обычаи международной торговли», «деловые обыкновения», «мировое право». Также нельзя ссылаться на законодательные источники, утратившие юридическую силу.

Оговорка о применимом праве должна быть лаконичной и недвусмысленной, например: «По настоящему договору применимым правом является право Российской Федерации, в соответствии с которым разрешаются все споры и разногласия между сторонами».

Существует практика заключения между российскими компаниями / физическими лицами договоров, в которых стороны договариваются о применении иностранного (например, английского) права. При этом, в таких договорах может вовсе не быть иностранного элемента (договор между двумя гражданами России, исполнение которого имеет место только в российской юрисдикции). То, что стороны так делают, это не плохо и не хорошо, это просто факт. Такая практика существует на сегодняшний день, и в обозримом будущем ничего не изменится. В некоторых случаях российским сторонам действительно более удобно английское право.

При этом, конечно, стороны также договариваются о том, что все их возможные споры будет разрешать либо арбитраж (LCIA), либо английский суд. Вместе с тем, оговорка о разрешении споров для целей настоящей заметки нам не интересна.

Интересен другой вопрос: является ли действительным с точки зрения российского правопорядка соглашение о выборе иностранного (английского) права в договоре между двумя российскими сторонами, в котором нет никакого иностранного элемента .

Существует два варианта ответа на этот вопрос.

Вариант № 1. Соглашение о выборе иностранного права в качестве применимого в договоре, в котором нет иностранного элемента, недействительно в силу следующих соображений.

(i) Формальный довод. Согласно ст.1210 ГК РФ стороны договора вправе выбрать любое право, которое будет применимо к их правам и обязанностям по договору. Однако ст. 1210 ГК РФ находится в разделе VI ГК РФ (Международное частное право), который, как можно сделать вывод из ст. 1186 ГК РФ, подлежит применению к гражданско-правовым отношениям, осложненным иностранным элементом. Следовательно, если гражданско-правовые отношения иностранным элементом не осложнены, то ст. 1210 ГК РФ не применима, и стороны не могут договориться о применении иностранного права.

(ii) Политико-правовой довод. Сравнительно недавно активно обсуждался вопрос «недобросовестной конкуренции юрисдикций». Некоторые представители российской судебной системы, если я правильно понял озвученные доводы, хотели бы, чтобы «наши», «чисто российские» споры разрешались в российских судах и по российскому праву, а не уходили «на сторону». С этой точки зрения, вполне в духе времени «запретить» российским компаниям и физическим лицами заключать между собой договоры по английскому праву.

До недавнего времени, опираясь, прежде всего, на формальный довод, я был убежден в правильности варианта № 1. Вместе с тем, недавно обсудив этот вопрос с коллегами из нескольких европейских юрисдикций, мне представляется более разумным и адекватным другой вариант ответа на вопрос о действительности соглашения о выборе применимого права в рассматриваемой ситуации.

Вариант № 2 . Соглашение о выборе иностранного права в качестве применимого действительно независимо от того, есть ли в гражданском правоотношении иностранный элемент

Именно такой подход, как я понимаю, применим на уровне ЕС. Так, в ст. 3(3) Rome I Regulation читаем: ‘Where all other elements relevant to the situation at the time of the choice are located in a country other than the country whose law has been chosen, the choice of the parties shall not prejudice the application of provisions of the law of that other country which cannot be derogated from by agreement ’.

Из указанного правила следует, что (i) соглашение о выборе иностранного права в договоре без иностранного элемента будет действительно; (ii) такой выбор не может отменять императивных норм (применение которых нельзя исключить соглашением сторон) той юрисдикции, к которой имеют отношение все элементы правоотношения (договора). На практике таких норм, применение которых нельзя исключить соглашением сторон, будет, как мне представляется, очень мало (вообще не будет в значительном количестве случаев).

Почему, на мой взгляд, следует признать действительными соглашения о выборе иностранного права в договоре между двумя российскими компаниями (физ. лицами):

(i) в большинстве случаев речь идет о частноправовых отношениях, в которых нет никакого публичного интереса. Если частные лица хотят заключить договор по английскому праву в России и здесь же его исполнить - не нужно им мешать. Это их частное дело;

(ii) подобного рода соглашения заключаются и будут заключаться независимо от того, будут ли российские суды признавать такие соглашения действительными. Запреты в этой сфере эффективными не будут. В российский суд такие соглашения почти никогда не попадают, а арбитраж и иностранные суды чаще всего готовы предоставить защиту «свободному волеизъявлению сторон договора» в части выбора применимого права.

(iii) основной принцип российского договорного права - свобода договора. Учитывая это обстоятельство, следует признать за сторонами право договориться о применении английского права к их отношениям. Для формалистов, которые будут ссылаться на невозможность применения ст. 1210 ГК РФ, можно предложить следующее решение - таким соглашение стороны выберут не применимое право по смыслу ст. 1210 ГК РФ, а инкорпорируют в свой договор нормы английского права в качестве договорных условий, которые будут применяться в части, непротиворечащей императивным нормам ГК РФ, применение которых нельзя исключить соглашением сторон.

P.S. В недавно вышедшей книге Symeon C. Symeonides ‘Codifying Choice of Law Around the World: An International comparative analysis ’ (Oxford University Press 2014) автор, рассуждая о принципе party autonomy в отношении выбора применимого права, указывает, что этот принцип знает определенные ограничения. Наиболее часто встречающееся ограничение - это «международность» договора (‘internationality’ of the contract). Последнее означает, что: ‘(1) party autonomy is allowed only in international or multistate contracts, namely contracts that have relevant contacts with more than one state; and (2) internationality cannot be created solely by the choice-of-law agreement’ .

(i) прямой запрет на выбор иностранного права (Украина, Вьетнам, Уругвай);

(ii) выбор иностранного права действителен, но применение императивных норм национального законодательства не может быть исключено соглашением сторон (Рим II, Албания, Болгария, Эстония, Германия, Южная Корея, Квебек, Сербия).

Российской право, по мнению автора указанной книги, придерживается второго подхода (со ссылкой на п. 5 ст. 1210 ГК РФ).

P.P.S. Приятно спустя 4 года после своего поста найти подтверждение позиции, в которую ты верил, в постановлении Пленума.

Пленум Верховного Суда РФ в постановлении от 09.07.2019 № 24 «О применении норм МЧП судами РФ» в пункте 31 прямо указал на то, что в силу пункта 5 стать 1210 ГК РФ стороны договора, в котором отсутствует иностранный элемент, могут выбрать в качестве применимого иностранное право и такой выбор будет действителен. Вместе с тем такой выбор не будет затрагивать действие всех (любых) императивных норм права той страны, с которой связаны все касающиеся существа отношений сторон обстоятельства. При этом Пленум предлагает довольно либеральный подход к вопросу о том, есть ли в договоре иностранный элемент. Так, иностранный элемент будет иметь место в следующих ситуациях:

(а) договор поручительства между двумя российскими организациями, если основное обязательство (исполнение которого обеспечивается) подчинено иностранному праву и основной должник - иностранная организация;

(б) договор субподряда на строительство объекта в России, если заказчиком по подчиненному иностранному праву договору субподряда выступает иностранная организация

Исходным принципом российского законодательства в отношении определения права, подлежащего применению к договорам, является принцип автономии воли сторон, т. е. допускается свободный выбор закона любого государства по соглашению участников договора. Автономия воли сторон – это возможность для сторон установить по своему усмотрению содержание договора, его условия в пределах, установленных правом. Эта возможность распространяется и на выбор применимого права, если договор осложнен иностранным элементом. В последнем случае автономия воли сторон выступает в качестве формулы прикрепления, которая занимает главенствующие позиции в договорных обязательствах. Автономия воли сторон как способ выбора права компетентна регулировать договорные обязательства, закрепленные во всех международных договорах, касающихся данного вопроса. Принцип автономии воли сторон широко применяется в международной практике. Это обусловлено тем, что в рамках договора невозможно предусмотреть все те возможные ситуации, которые будут иметь место при его исполнении. В ст. 1210 Гражданского кодекса РФ не только закреплен принцип автономии воли сторон в качестве основного способа выбора права, компетентного регулировать договорные обязательства, но и установлены правила его применения. Таким образом, соглашение сторон о применимом праве возможно в двух вариантах: оговорка о применимом праве, включенная в текст самого договора; отдельное соглашение о применимом праве. Пределы выражения автономии воли сторон: 1) пространственный предел: стороны могут выбрать в качестве применимого права право любого государства, лишь немногие государства ограничивают право выбора кругом государств, с которыми сделка имеет фактическую связь, например США; 2) временные: связаны с периодом, когда стороны могут выбрать право. Стороны могут выбрать право при заключении договора или в последующем. В последующем можно понимать как в любое время после заключения договора, в том числе и при обращении в суд в случае возникновения спора: такой выбор имеет обратную силу и считается действительным в момент заключения договора; при этом не должны ущемляться права третьих лиц; 3) пределы, связанные с содержанием обязательств. Основные ограничения автономии воли сторон обусловлены содержанием договорных обязательств. Прежде всего такое ограничение связано с содержанием обязательственного статута, т. е. с тем, на какой круг вопросов распространяется избранное сторонами право. Последнее ограничение возникает при выборе права иностранного государства. Такое ограничение связано с общепринятым институтом международного частного права – «оговоркой о публичном порядке», в частности, Гражданский кодекс предусмотрел специальное ограничение – автономия воли сторон договора с помощью оговорки о публичном порядке. Избранное сторонами право ограничивается обязательным применением императивных норм права другого государства, с которым договор реально связан. Реально в данном случае означает преимущественно. Статья 1210. Выбор права сторонами договора 1. Стороны договора могут при заключении договора или в последующем выбрать по соглашению между собой право, которое подлежит применению к их правам и обязанностям по этому договору. Выбранное сторонами право применяется к возникновению и прекращению права собственности и иных вещных прав на движимое имущество без ущерба для прав третьих лиц. 2. Соглашение сторон о выборе подлежащего применению права должно быть прямо выражено или должно определенно вытекать из условий договора либо совокупности обстоятельств дела. 3. Выбор сторонами подлежащего применению права, сделанный после заключения договора, имеет обратную силу и считается действительным, без ущерба для прав третьих лиц, с момента заключения договора. 4. Стороны договора могут выбрать подлежащее применению право как для договора в целом, так и для отдельных его частей. 5. Если из совокупности обстоятельств дела, существовавших на момент выбора подлежащего применению права, следует, что договор реально связан только с одной страной, то выбор сторонами права другой страны не может затрагивать действие императивных норм страны, с которой договор реально связан. Стороны могут прямо, четко и ясно выразить свою волю относительно права, применимого к их отношениям, в самом договоре, отдельном документе или документах или уже в процессе рассмотрения спора в суде или арбитраже, что фиксируется в протоколе заседания <*>. Что касается протокола заседания арбитража, то, подписанный арбитрами, он становится объективной фиксацией воли сторон относительно их выбора применимого права. Таким образом, достижение сторонами во время процесса соглашения о применимом праве также является прямо выраженной волей сторон. Суд или арбитраж должны тщательно и всесторонне изучить и проанализировать все обстоятельства, сопутствующие заключению и исполнению договора, – переговоры, переписку, место и время подготовки, подписания и исполнения договора, валюту договора и валюту платежа; а также его условия для того, чтобы сделать обоснованный вывод о возможном намерении сторон о применимом праве. Существенную помощь в этом могут оказать, в частности, включаемые в договор ссылки на конкретные статьи или акты соответствующей страны, использование терминов и институтов определенной правовой системы и др. Сложность этого пути определения применимого права заключается в том, что вряд ли могут быть выработаны единые рекомендации, годные для различных ситуаций, – каждая достаточно уникальна и требует индивидуального подхода. 3. Пункт 3 комментируемой статьи подчеркивает обратную силу соглашения сторон о применимом праве, если оно сделано после заключения договора. Такая законодательная норма исключает возможные споры и неясности относительно применимого права, которое должно применяться к договору до момента заключения соответствующего соглашения. Законодатель устанавливает определенные ограничения для сторон при выборе права к договору, связанному только с одной страной. Выбор сторон не может отменить действие императивных норм права страны, с которой договор реально связан. При этом необходимо иметь в виду, что в данном случае под императивными нормами должны пониматься все императивные нормы правовой системы, а не только те императивные нормы, о которых речь идет в ст. 1192 ГК.