Ученик спецшколы. Спецшкола для трудных подростков. Поддаются ли перевоспитанию трудные подростки

Спецшколы - это не только учебные заведения с углубленным изучением математики или французского языка. Это еще и по сути тюремный интернат для подростков до 14 лет. Хотя юридически, конечно, спецшколы относятся не к пенитенциарной системе, а к Министерству образования.

Дело в том, что подростков до 14 лет по закону нельзя отправить в места лишения свободы. Поэтому для совершивших преступления детей своеобразной колонией являются именно спецшколы.

Помню, у нас в 5-м классе учился хулиганистый мальчик. Он грабил малолеток, часто дрался, учителя про него говорили: кончит в тюряге. Как-то он в драке выбил другому пацану глаз. После этого все мы услышали это суровое слово - «спецшкола». Именно туда отправили нашего хулигана.

Что же такое спецшкола? Официально это заведение называется так - учебно-воспитательное учреждение закрытого типа. То есть, по сути, интернат. Туда попадают подростки 11-14 лет, совершившие преступные деяния.

До 14 лет в России дети не подлежат уголовному преследованию, хотя законодатели уже много лет лелеют мысль этот возраст снизить, что, в принципе, логично. Преступность молодеет. Сейчас уже встречаются и десятилетние убийцы, и двенадцатилетние сексуальные маньяки. Есть и множество , которые после совершенных преступлений
не несут никакой уголовной ответственности. Детская и подростковая претупность вполне естественна - в России огромное количество беспризорников.

Спецшкол на всех малолетних преступников катастрофически не хватает. Хотя бывает и так, что спецшкола заполнена на половину своего лимита: уж очень много побегов. Сделать «рывок» оттуда ведь не сложно. Я разговаривал с осужденным, который отбывал наказание в колонии для несовершеннолетних, а до этого провел полтора года в спецшколе. Он поведал, что сбежать из этого места проще простого и давали деру ребята каждую неделю.

Как рассказывают педагоги этих закрытых заведений, многие их «постояльцы» не умеют читать и писать вовсе. А потому учебный процесс с ними построить практически невозможно. По статистике, 88% выпускников спецшкол впоследствии попадают в тюрьму. С одним из таких, Антоном В., я разговаривал, когда он уже пребывал в СИЗО. В спецшколу он угодил в тринадцатилетнем возрасте за бытовое убийство. Выйдя из нее, он держался год, а потом за разбой угодил уже на «малолетнюю» зону. Ну а сейчас и вовсе на «взросляке». Такая вот карьерная лестница. А все началось со спецшколы. Вот уж действительно подростковые «университеты» перед зоной. И порядки там соответствующие.

В принципе, спецшкола, хоть и не является учреждением, относящимся к тюремной системе, по фату, таковым, безусловно, является. Уже там дети получают базовые зарешеточные знания: собирается там и общак, есть свои авторитеты и «обиженные». Когда в таком нежном возрасте что-то закладывается в голову, то это уж на всю жизнь. Если с «понятиями» в спецшколах все нормально, то вот с охраной таких заведений - все очень плохо. Работают педагогами почти одни женщины, да и не расстраиваются они особо побегам - все равно средств на всех детей не хватает.

Озабоченность большим количеством малолетних преступников, гуляющих на свободе, вылилось у власти не так давно в идею увеличить количество спецшкол. Конечно с одной стороны это правильно. Но в нынешнем виде спецшколы и детские дома-интернаты могут даже больше травмировать психику ребенка, чем улица с ее жестокими законами выживания. Помимо того, что дети с самого раннего возраста живут по законам зоны, так и их педагоги-«вертухаи» порою такие бесчинства вытворяют!

Наверное, раз в полгода возникает тот или иной скандал вокруг педагога садиста, которые регулярно бьют, насилуют, пытают детей. Да и в принципе, учителя не особо большое рвение проявляют к своей работе за смешные деньги. А работа эта крайне тяжела: трудные дети - это не сахар. Во многих исправительных колониях сейчас удалось наладить и бытовые условия, и учебный процесс. Поэтому и в случае со спецшколами стоит начинать именно с этого. А простое увеличение числа школ только наладит конвейерные поставки на зоны юных, но уже грамотных во всех уголовных прибамбасах преступников.

Возможно, действительно стоит снизить и возраст наступления уголовной ответственности для малолетних преступников. Ведь спецшкола рождает у них чувство безнаказанности: что ни соверши, даже убийство, ничего тебе не будет. Такое чувство вседозволенности ведь остается на всю жизнь, вот что страшно. В данном случае уместно вспомнить знаменитое дело . Оно прогремело на весь Советский Союз.

Единственный случай в истории, когда несовершеннолетнего убийцу приговорили к расстрелу и привели в исполнение. Этот подросток курил с 4 лет, с 7 состоял на учете в детской комнате милиции, воровал, пил. В день своего пятнадцатилетия Нейланд зверски убил женщину и ее двухгодовалого сына. Цель убийств - налет на зажиточную квартиру. Идею почерпнул из газеты «Известия», где были опубликованы похождения известного в те времена мокрушника Владимира Ионесяна по кличке Мосгаз. На трупе женщины потом обнаружили 17 рубленых ран, 32 кровоподтека и 33 ссадины. На вопрос следователя: зачем Нейланду понадобилось убивать еще и двухлетнего мальчика, убийца пожал плечами: «Когда женщина закричала, ребенок проснулся и стал громко плакать. Я на него разозлился и сначала оглушил, а потом бил по голове топориком, пока он не замолчал».

После убийства Нейланд спокойно залез в холодильник и вкусно пообедал. А выручка с ограбления составила всего 57 рублей. Задержали Аркашку по ориентировке в Сухуми. Его, несмотря на несовершеннолетие, приговорили к расстрелу. Мировая общественность возмущалась: как так, что за нравы в СССР, когда казнят псдростков?! Но генсек Никита Хрущев подтвердил приговор своим приказом.

Бег по граблям становится национальной игрой в иркутском областном управлении народного образования

Дети, как известно - наше будущее.
В том числе и криминальное, как бы жутко это ни звучало.
Дети, так же, как и взрослые, порою совершают преступления. Но если совершеннолетние после этого отправляются отбывать наказание в «зоны» и тюрьмы, то у «малолеток» судьба иная.
Для малолетних правонарушителей есть два варианта – если тебе уже четырнадцать, то попадешь ты в Ангарскую воспитательную колонию для несовершеннолетних, на территорию, подведомственную министерству юстиции. Если же ты этого возраста еще не достиг, то можешь попасть в цепкие лапы министерства образования.
Какой вариант лучше – вот тут впору призадуматься…

Иркутская спецшкола - закрытое учебное заведение - находится в микрорайоне Первомайский, на улице Алмазной, 20. По постановлению судьи туда направляются дети в возрасте от 11 до 14 лет, которые совершили общественно опасные деяния, но не могут быть помещены в воспитательную колонию «ввиду недостижения возраста уголовной ответственности». На криминальном жаргоне такие школы называются «короедками». Казалось бы, спецшкола - это последний рубеж, где еще можно перевоспитать, наставить на путь истинный подростка, который вот-вот перейдет черту, за которой – «бараки, длинные как сроки, скандалы, драки, карты и обман». И, кажется, на этих самых «последних рубежах», отделяющих правонарушителя от преступника, должны работать талантливые педагоги, способные помочь детям изменить свою жизнь к лучшему. А как оно на самом деле?

Эта история началась в конце 90-х годов прошлого века, а может, и несколько раньше. Просто именно в это время журналисты обратили внимание, что в Иркутской спецшколе для детей с девиантным поведением внутренние порядки напоминают скорее нацистский концлагерь, но уж никак не школу, пусть даже и с приставкой «спец».
В иркутской «короедке» бывшая ее администрация как бы соединила две «традиции воспитания» – в криминальных «бригадах» и в армейской казарме - в одну весьма эффективную «педагогическую систему».

На специфическом местном жаргоне командир в школе назывался «бугром». Командиры отрядов, «бугры» составляли элиту воспитанников. Дальше – «подбугорье» или «пригретые»: то же самое, что на зоне блатные. Потом идут «пацаны» - то же, что «мужики» на зоне. За ними – «шестерки» и «замащенные», или «опущенные», местные изгои. Принадлежность воспитанника к той или иной ступени выдавало клеймо, которое ставили на плечо дужкой раскалённой зажигалки. Методика проста и жестока. С зажигалки снимается оголовье. Потом оно раскаляется на пламени той же зажигалки и этим своеобразным тавром ставится клеймо в виде буквы U. Дужка вверх на предплечье означала, что ты «бугор», дужка влево или вправо – «пацан», дужка вниз – «шестёрка». Одновременно, используя наработки дедовщины, администрация позволяла некоторым подросткам, отучившимся в спецшколе определенный период времени, подниматься из низших слоев к вершине криминальной иерархии, то есть делала их «буграми».

Рассказывает воспитанник спецшколы Сергей: «Надежда Яковлева - она учила «бугров», как бить: «Да вы че палками бьете, зачем палками-то!? Ставьте подушку на лицо и через подушку бейте!» А потом мы делали так: брали носовые платки, мочились на них и прикладывали к синякам - «бугры» говорили, что если утром будут синяки, то они вообще закопают. А если расскажешь чего-нибудь, они поджигали вот такую палку здоровую, бумагу наматывали... И вот, когда она обуглится, значит, - губы прижигали. А если я пожалуюсь на кого-нибудь Татьяне Ивановне, то она «бугру» скажет: «Работай потише, а то на тебя ходят, жалуются».

Рассказывает учащийся спецшколы М.: «…А еще когда нас били режимники (сотрудники администрации, осуществляющие режимные мероприятия на территории школы – прим., автора), жаловаться на них было невозможно. Один раз я пожаловался, сходил к Татьяне Ивановне, заму по воспитательной работе. Прихожу я к ней и говорю: так и так, Татьяна Ивановна. А она говорит: ты все выдумываешь, у тебя галлюцинации! А я говорю: да вы чё, Татьяна Ивановна, как я выдумать могу! Вот следы! Она: ладно, сейчас мы позовем режимника. Он пришел, сел. Я говорю: вот, Татьяна Ивановна, я при нем скажу. А он как начал меня... Всяко разно. Она говорит мне: иди отсюда и не сочиняй... А он потом сказал мне: «Если я узнаю, что еще раз куда-нибудь это вынесешь, я тебя просто задушу - вообще до смерти, и никто тебе не поможет». Потом мне кто-то сказал, что все бесполезно».

А вот рассказ одного из преподавателей: «На совете командиров, проходившем под руководством Астафьевой Татьяны Ивановны, было принято решение о том, чтобы виновным в воровстве вешать на шею крыс, сшитых на уроках труда и набитых тряпками. Причём тот, кому вешалась эта крыса, должен был «ухаживать» за ней: стирать, сушить её, ложиться с ней спать. Сами воспитанники, укравшие что-либо, чтобы избежать этого унизительного наказания, соглашались на избиение их «буграми», что заменяло крысу на шее».

Кто же эти таинственные Надежда Яковлевна и Татьяна Ивановна? Знакомьтесь: Надежда Яковлевна Челнокова (прежде - Хайрюзова) - бывшая заместитель директора спецшколы по психологической службе, Татьяна Ивановна Астафьева - бывшая зам. директора по воспитательной работе. Но в спецшколе нашлись настоящие преподаватели, не желавшие мириться с такой, позволения сказать, «педагогической практикой», и в 2000 году написали жалобу в прокуратуру.

Око государево быстро разобралось с криминальной школой: были возбуждены уголовные дела на трех сотрудников (в том числе Челнокову и Астафьеву) по части 1-й статьи 286 УК РФ (превышение должностных полномочий). Но как возбудили, так и быстренько закрыли, по амнистии. А трое бывших «криминальных педагогов», ничтоже сумняшеся, перешли работать в областной реабилитационный комплекс для детей и подростков с ограниченными возможностями. Пока неизвестно, применяют ли они там свои «новаторские разработки». Управление социальной защиты Иркутской области и Главное управление общего и профессионального образования сочли невозможным оставить в беде столь «закаленные» и «проверенные» кадры. Дисциплинарной ответственности Челнокова и Астафьева также не понесли, уволились из спецшколы с формулировкой «по собственному желанию».

К преподавателям же, попытавшимся вынести сор из избы, были применены административные меры воздействия - все они получил взыскания, а Евгения Климова была даже уволена под надуманным предлогом. Причем директор школы Виктор Путилин объяснил, что выговоры жалобщикам он объявил « для предотвращения дальнейших обращений педагогов в различные инстанции и средства массовой информации». Такие новации в Трудовом кодексе должны были бы заинтересовать прокуратуру, но Фемида в очередной раз оказалось незрячей. Да и как иначе могло быть, ведь иркутская прокуратура прекрасно сработалась с директором. Когда избиваемые школьники обращались к учителям с жалобами, те передавали их в комиссию по делам несовершеннолетних (КДН). Дальше из КДН жалобы перекочевывали в прокуратуру, а затем они попадали… на стол директора спецшколы. После чего о содержании этих документов таинственным образом узнавали те, на кого жаловались. Такой вот замкнутый круг. И всем хорошо… кроме законов, которые нарушались. Ну так ведь это всего лишь несколько листочков бумаги, им больно и обидно не бывает… Но не только такое взаимодействие директор Виктор Путилин наладил на оценку «отлично» – он «вбил» в сотрудников спецшколы строгий запрет на общение с представителями СМИ. На долгих шесть лет воспитательное учреждение стало подлинной terra incognita для журналистов. Попасть в спецшколу стало труднее, чем в ракетную шахту или архивы ФСБ.

Но хватит о прошлом. На дворе 2006 год. Изменилось ли что-нибудь в спецшколе?
Когда пытаешься узнать, что в ней происходит, то возникает чувство, как будто кто-то набросил гигантское черное полотно на «короедку». Шевеление видно, но кто и что шевелится – непонятно. Как и раньше, в нее не проникнуть. Но это не означает, что воспитанники с криминальным прошлым не имеют возможности проникнуть на городские улицы. Как и в старые добрые времена, малолетние правонарушители без труда уходят в «самоволки» из своего логова и совершают новые правонарушения. Администрация такие случаи скрывает, даже не пытаясь разобраться, почему и зачем дети «пошли погулять». Видимо, администрация спецшколы плохо знакома с федеральным законом от 24 июня 1999 г. N 120-ФЗ "Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних", в частности, пункт 9 статьи 15. Процитируем его специально для руководителей спецшколы:

«…1) обеспечивает специальные условия содержания несовершеннолетних, включающие в себя охрану территории указанного учреждения; личную безопасность несовершеннолетних и их максимальную защищенность от негативного влияния; ограничение свободного входа на территорию указанного учреждения посторонних лиц; изоляцию несовершеннолетних, исключающую возможность их ухода с территории указанного учреждения по собственному желанию; круглосуточное наблюдение и контроль за несовершеннолетними, в том числе во время, отведенное для сна; проведение личного осмотра несовершеннолетних, осмотра их вещей, получаемых и отправляемых писем, посылок или иных почтовых сообщений;

2) информирует органы внутренних дел по месту нахождения указанного учреждения и по месту жительства или месту пребывания несовершеннолетних о случаях их самовольного ухода и совместно с органами внутренних дел принимает меры по их обнаружению и возвращению в указанное учреждение...».

И еще много чего написано в законе, что абсолютно игнорируется в иркутской спецшколе. Но вряд ли директора Виктора Путилина проймешь федеральными законами, для него главное - не выносить сор из избы и писать красивые отчеты.
Некоторые беглецы успешно отсутствуют в спецшколе по месяцу, однако по документам они… находятся в школе, питаются в столовой и получают все, что им причитается. Такие вот виртуальные учащиеся. Куда там Николаю Васильевичу Гоголю - у него мертвые души и дохода не приносили, и имущества не имели. Зато когда виртуальные дети появляются в школе реально, у них в закромах оказываются отнюдь не иллюзорные вещи. Старшеклассники, как правило, заставляют приносить с воли деньги, семечки, сигареты и прочую мелочевку. Не брезгуют и вещами посерьезнее. «Старшаки», как называют в «короедке» бугров, жестко расправляются с теми, кто не выполняет наказ и возвращается в спецшколу с пустыми руками. Где берут деньги, семечки, сигареты? На рынках, в карманах рассеянных или подвыпивших граждан, на прилавках зазевавшихся продавцов. Но не всегда фортуна улыбается малолеткам. Иногда беглецов задерживает милиция, обычно во время совершения ими краж и других правонарушений. Тогда в ход идет ноу–хау администрации «короедки». В спешном порядке находятся опекуны или родители неудачника, которых заставляют написать заявление, что незадолго до задержания они забрали своего гавроша из школы домой, отдохнуть. А чтоб отбить у пацанов охоту к несанкционированным прогулкам и чужим вещам администрация периодически проводят обыски. Сотрудники спецшколы изымают у учеников сотовые телефоны и другие запрещенные вещи. Но без составления актов и выяснения подробностей того, какой именно святой дух принес все это неблагополучному подростку на режимный объект. Таким нехитрым способом без лишних затрат обеспечивается телефонизация сотрудников администрации.

Но ведь и за связь надо платить, заработная плата, как известно у работников народного образования маленькая, вот и приходится сотрудникам «короедки» идти на различные ухищрения, чтоб заработать лишнюю копеечку. Например, сотрудники режима спецшколы собирают деньги за стоянку автотранспорта на территории учреждения, а вот куда дальше идет эта наличка, выяснить не удалось. Не забывают в «короедке» преподаватели и о личном комфорте – для выезда воспитанников на экскурсии в школе имеется микроавтобус, но он используется несколько по-другому – для поездок на работу и с работы живущей в поселке Большой Луг главного бухгалтера Гарощук. Руководитель учебно–производственных мастерских Крупеня вместо занятий заставляет детей убирать на территории школы мусор, а по осени те же воспитанники работают у него на личном огороде. На вопрос же, как рабский труд соотносится с педагогикой, Крупеня ответил: а что особенного, дети на природе отдыхают, едят фрукты, овощи… Кроме личных фазенд сотрудников, воспитанники летом работают в колхозе, где им устанавливают нормы в несколько раз больше, чем взрослым. А вот куда идут деньги за их труд, вероятно, должны установить компетентные органы – во всяком случае, дети денег не получают. Хотя, следует отметить справедливости ради, Крупеня не всегда стоит за спинами школьников как надсмотрщик. Частенько, бросив трудный контингент на произвол судьбы, он отдается своей страсти – разведению и продаже волнистых попугайчиков. Такой вот педагог.

Но, может быть, это исключение из правил? Посмотрим на возглавляющего медико-психологическую службу Вадима Павловича Пескова. Имеет высшее техническое образование, а вот ни медицинского, ни специального психологического образования у него нет. Автору этих строк в свое время удалось увидеть своими глазами диплом Вадима Пескова, и оказалось, что он не соответствует установленным образцам. Кроме того, в нем указано, что Песков проходил профессиональную переподготовку в Институте повышения квалификации работников образования (ИПКРО) по специальности «психология» с 1 октября 1995-го по май 1997 годов, а дата выдачи диплома – 3 мая 2000 года. Интересно, по какой причине «молодой специалист» три года не получал документ о высшем образовании? При этом на дипломе стоит только подпись ректора ИПКРО, но нет подписи председателя государственной аттестационной комиссии. И с такой, по моему личному мнению, филькиной грамотой, Песков умудряется работать в спецшколе, при этом еще успевая подрабатывать в университете и педагогическом институте, плюс пишет кандидатскую диссертацию. Просто психолог- многостаночник. Непонятно, когда он только находит время воспитывать трудных подростков. Однако, судя по ведомостям на получение заработной платы все отлично – работал, не покладая рук…

По штату в спецшколе одиннадцать уборщиц, но преподаватели заявляют, что их в глаза не видели, а уборкой занимаются в «короедке» сами воспитанники. Что это – «виртуальные» уборщицы? Или речь об отнюдь не потусторонних деяниях администрации, подпадающих под действие Уголовного кодекса?
И еще одно, отнюдь не виртуальное, новшество должно бы заинтересовать правоохранительные органы. По распоряжению директора Виктора Путилина и его заместителя по режиму, без санкции суда и прокуратуры, дети помещаются в изолятор тюремного типа на срок до месяца, при этом они даже не выводятся на прогулку. Конечно, зачем заниматься индивидуальной воспитательной работой с нарушителями дисциплины? Проще посадить их в карцер. Но если директор спецшколы имеет хотя бы минимальное педагогическое образование, он должен знать древнегреческое изречение:
«Сложные проблемы всегда имеют простые, легкие для понимания, но неправильные решения».

Таким же легким решением проблемы поддержания дисциплины в «короедке», вероятно, и является гибрид армейской дедовщины и тюремных порядков, который воплощается в жизнь при попустительстве администрации и дирекции. Как известно, за колючей проволокой жизнь осужденных подчиняется не только Уголовно-исполнительному кодексу, но и своим неписаным законам, регламентирующим права и обязанности зека - в зависимости от того, какую из ступенек на иерархической лестнице он занимает. Причем в зоне строго следят за тем, чтобы «шестерка» не стала вором в законе: переход из низшей касты в высшую теоретически и практически закрыт. Армейская схема дедовщины принципиально отличается от криминальной кастовости, хотя точно так же подчиняется своим неписаным законам. Здесь «салага», которого любой старослужащий может унизить, избить, оскорбить, по прошествии определенного времени переводится в «черпаки» и так далее - пока не станет дедом и, наконец, дембелем, которому сам черт не брат. Причем, поднимаясь по ступенькам иерархической лестнице, бывшая жертва системы приобретает все права и обязанности, свойственные его новому положению. В спецшколе эти два режима сплавились в причудливую, но от этого не менее чудовищную смесь.

Как и много лет назад, в школе есть «бугры» (те, кто дольше всех пробыл в школе), они ежедневно избивают младших, заставляют выполнять за них все работы и носить еду из столовой. Тех, кто пытается ослушаться бугров, «опускают» - головой в унитаз. Правда, сейчас воспитанникам не ставят клеймо на плечо, показывающее, «кто ты есть по жизни», но от этого не легче. Стало труднее и воспитателям: если в 2000 году «спецшкольники» писали педагогам письма с угрозами («ты достала, мы тебя кончим»), то в 2006 году, выслушав замечание, они уже бросаются не за авторучкой и конвертом, а за шилом – и слава Богу, если увернешься…

Режимники, то есть те, кто по закону должен следить за порядком в спецшколе, недалеко ушли от своих подопечных. Рассказывает один из режимников, Виктор Рыбаченко: «…Заместитель директора по режиму на работе практически отсутствует, а всю работу за него исполнял Т-ков, который оформлен по ставке дежурного по режиму и от суточных дежурств освобожден. К воспитанникам специальной школы он применяет физическую силу или заставляет школьников делать физические упражнения до изнеможения. По фактам получения воспитанниками травм педагогические расследования не проводятся. А если проводятся, то формально, ограничиваясь выводом – «упал, оступился», а травмы дети получают серьезные, требуется оказание помощи в медицинских учреждениях. Имеются и случаи попыток суицида».

Такая вот «мирная» жизнь идет за забором иркутской спецшколы для детей с девиантным поведением. Видимо, прокуратуре следует предпринять какие-то действия. Только захотят ли работники в синей форме, наконец, привести в спецшколу независимых медиков, а те, в свою очередь, захотят ли увидеть тщательно замазываемые и скрываемые одеждой следы побоев? Судя по тому, как явно администрация «короедки» нарушает законодательство о защите прав несовершеннолетних, прокуратуру она давно уже не боится. Но все равно находятся честные люди, не согласные с таким положением дел. Их мало, но они есть. Однако за попытки что-то изменить или хотя бы высказаться против существующих в «короедке» порядков они моментально увольняются из учебного заведения, иногда и с «волчьим билетом». Так случилось с преподавателем Гальфией Копыловой, которой сначала в трудовую книжку внесли запись «уволена за однократное грубое нарушение трудовых обязанностей», а затем изменили формулировку на «уволена по собственному желанию».

Как только сотрудник режима Виктор Рыбаченко попытался выяснить, почему охране недоплачивают ежемесячно 600-800 рублей (не оплачиваются ночные и праздничные часы), так его тут же заставили написать заявление по собственному желанию. Уволили за 15 минут, не потребовав отработки и выдав расчет из личных средств администрации. Куда, интересно, смотрят официальные лица из прокуратуры и управления народного образования? По какому тарифу ныне оплачивается их совесть?

Однако уволенные не собираются сдаваться и мириться с существующим положением в спецшколе. Они обратились в Генпрокуратуру России, УБЭП ГУВД Иркутской области и департамент образования. Поможет ли это, пока сказать трудно. Удивляет другое – почти 10 лет творятся безобразия в спецшколе, и только несколько человек попробовали восстать. Что-то неладное, значит, в мозгах, не только у учителей низового звена, но и у тех, кто их проверяет, направляет, наставляет и контролирует – у сотрудников управления министерства образования. Которые, кстати, не так давно присутствовали на отмечавшемся с помпой двадцатилетии спецшколы. Жаль только, что на этом празднике не было бывших выпускников «короедки». Это легко объяснимо - большая часть воспитанников (около 80-90%), выходя за вороты «спеца», через некоторое время, не поладив с законом, отправляются уже на взрослые зоны. Такая вот своеобразная преемственность поколений…

Можно сказать, создали кузницу кадров малолетних преступников. Почему все это происходит снова и снова, почему смена администрации не дает результатов? Можно предположить, что спецшкола - очень неплохая кормушка для многих заинтересованных чиновников. Закрытое учреждение, единственное на всю Восточную Сибирь, финансируется неплохо, не первый год выделяются деньги на долгосрочный ремонт, да и на содержание воспитанников в месяц – тоже немалые средства… При этом конкретное расходование финансов проконтролировать очень трудно. Да мало ли что можно придумать, когда голова болит не о пацанах, а о собственной выгоде. Тем более воспитанники в основной массе своей - дети неблагополучных родителей, да и те, как правило, далеко, разбираться не приедут. Тут уж человеческой фантазии есть где разгуляться. Не стоит списывать это на Байкальские тектонические разломы, черную ауру Иркутска, НЛО, злых барабашек и уникальный сибирско-российский тюремный менталитет, который якобы остался еще от дореволюционных ссыльных. Все гораздо проще, ведь, как говорится в старинной пословице, «каков поп, таков и приход». Но если «приход» по объективным причинам поменять невозможно, то надо срочно менять «попов».
________________

P.S. Иркутская область, слывшая в свое время «всероссийской зоной», видимо, нынче становится «всероссийской короедкой». Во всяком случае, в поселке Тельма Усольского района создано подобное же заведение – но уже для девочек-правонарушительниц одиннадцати-четырнадцати лет. Местные жители к этому относятся, мягко скажем, без энтузиазма, по понятным причинам: иметь в соседях малолетних преступников не очень-то приятно. А мы зададимся еще одним вопросом: насколько широко в новом учебно-исправительном заведении будет использован многолетний опыт иркутской «короедки»?
Поживем - услышим…
________________________
© Прокопьев Виктор

Сегодня образованию уделяется много внимания. Интерес к этой теме присутствует и у родителей, и у государства. Неслучайно, что появились элитные спецшколы. Несомненно, они необходимы обществу. Вот только у обычных людей при упоминании о них срабатывают стереотипы. Благодаря этому люди вводятся в заблуждения, а реформаторы тем самым достигают своих сомнительных целей. Именно поэтому так важно развенчать ошибочные мысли о спецшколах.

Элитная школа - означает закрытая. Многие полагают, что простому человеку в такое учебное заведение и не попасть, ведь там учатся исключительно особенные дети, те же родственники самих преподавателей. На самом деле школы для умных доступны для всех детей, которые соответствуют специальным требованиям. И обычно это вовсе не финансовые критерии. Школам требуются те, у кого повышенная тяга к познаниям, нестандартно мыслящие дети, способные выдерживать большую интеллектуальную нагрузку. Сами же учителя заинтересованы в том, чтобы статус родителей и их деньги никак не влияли на возможность ребенка поступить в спецшколу. Ведь если туда поступит слабый, но блатной ученик, сами преподаватели с ним потом и намучаются. Те же ученики, которые не смогли поступить в спецшколу или даже еще не поступали, могут бесплатно посещать спецкурсы и кружки.

В спецшколы ведется отбор учеников, что в принципе несправедливо. Дело в том, что для учебы в такой школе необходим особый набор качеств, что и подразумевает существование отбора. Ведь и в музыкальные, художественные и хореографические школы берут далеко не всех, это считается нормальным. Да и конкурсный отбор в высшие учебные заведения на бюджет также никого не возмущает. Смысл такого конкурса в том, чтобы отобрать самых перспективных абитуриентов, которые демонстрируют свою готовность к обучению. И пускай высшее образование люди получают по желанию, а среднее обязательно для всех. Любой мало-мальски вменяемый человек понимает, что есть способные дети, которые желают отдавать внушительную часть своего времени изучению какого-то предмета, той же физики или химии. А есть и такие дети, кто с трудом покоряет школьный курс математики, но отлично проявляет себя в творческой самодеятельности. И тем, и другим надо дать возможность стать успешным в интересующей их сфере деятельности. Когда же говорится о том, что одни ученики получают что-то в ущерб остальным, то принимается во внимание заведомо ложное мнение о том, что все способны впитать в себя одинаковое количество учебного материала, и что это одинаково всем еще и нужно.

В спецшколах учатся дети богатых родителей, которые и так в жизни не пропадут. На самом деле социальная среда в таких школах довольно пестрая. Так, в московской школе «Интеллектуал» есть класс, где обучается сразу несколько детей из многодетных семей. Вместе постигают науки и дети известных людей, и те, кто воспитывается без отца. Там можно встретить и детей из неполных семей самого разного достатка, детей врачей, учителей, равно как и богатых предпринимателей и высококлассных специалистов. Самое важное, что в рамках школы все они тесно общаются, что едва могло бы произойти где-то еще. Для современного нашего общества, в котором расслоение заметно все больше и больше, это немаловажно. Ведь для детей из бедных или просто обычных семей, которых большинство в стране, спецшкола может стать своеобразным социальным лифтом. Конечно, надо приложить немало усилий, чтобы попасть туда и учиться. Но даже и в обычном лифте требуются усилия для подъема вверх - надо еще дотянуться до кнопок и нажать на них. Если же ввести плату за обучение, то это станет для многих катастрофой - такой лифт попросту перестанет работать.

В спецшколах легко учиться. Чтобы понять абсурдность такого заявления, достаточно посмотреть на расписание. В спецшколах довольно большая учебная нагрузка, а ведь есть еще и дополнительные предметы, спецкурсы, проекта. Углубленные программы требуют качественной и плотной работы учащихся. Хотя учиться тут и непросто, но интересно. Но сильным детям как раз и интересно то, что сложно. В этом плане довольно странно звучит предложение реформаторов от образования брать оплату за дополнительные занятия. Где это видано, чтобы человек еще и доплачивал за свою сверхурочную работу?

В спецшколах учителя - самые настоящие бездельники, умные дети тут учатся всему сами. Хороший учитель даст детям задания, которые будут учитывать их способности, трудные, но посильные уровню мышления. Психологи называют это зоной ближайшего развития. Держать же в тонусе сильных учеников непросто, здесь обычным учебником и задачником не обойтись. Также такие дети очень критичны и просто не будут слушать того, кто у них самих не находится в авторитете и доверии. Если обычные дети будут радоваться простой теме и заданиям, где все совершается по накатанному алгоритму, то одаренным этого мало. Им не нравятся банальные и скучные задания, они хотят сложных и интересных целей. В данном случае спешить не стоит, надо пояснить, что одного понимания мало, ведь надо еще научиться отрабатывать соответствующие навыки. Работать с одаренными детьми довольно тяжело, ведь они не любят рутину, с чем учителя постоянно и сталкиваются. Можно даже сказать, что обучение обычных людей и одаренных - две разные профессии.

Умные дети не пропадут и в обычной школе. Психология говорит и том, что есть несколько видов одаренности. Учениками спецшкол становятся обычно те, кто имеет одаренность академическую, интеллектуальную или же креативную. Такое деление на самом деле довольно условное, ведь в одном ребенке может быть несколько типов одаренности. Но смогут ли такие дети выжить в обычной школе?

Академически одаренными считают тех детей, кто любит и умеет учиться. Обычно они являются отличниками в школе, классическим образцом того ребенка, которого все и считают одаренным. Эти дети в обычной школе будут успешны, вот только знаний в конечном счете они не дополучат, как и общения с яркими и умными сверстниками. Детям же с двумя другими типами одаренности придется в обычной школе туго, да и сами они подарком не являются. Те, кто имеет интеллектуальный тип, любит работать самостоятельно. Эти дети проявляют независимость мышления, они сами читают сложную литературу. Успеваемость же у них может быть абсолютно любой - от «отлично» до «неудовлетворительно». Работая с ними, учителю требуется быть особенно внимательным и компетентным. Творчески одаренные дети также довольно трудны в обучении. Ведь их мышление нестандартное, они могут впасть в ступор при попытке подсчитать количество клеток в тетради, им мешают шаблоны, да и их социальные навыки довольно плохие.

В итоге интеллектуалов и креативных детей мало кто любит. Ведь они постоянно перебивают учителя, задают странные вопросы, тянут руку, когда остальные дети еще только пытаются понять, о чем идет речь. Такие ученики отвлекаются и даже могут читать под партой. В итоге в обычном классе такой одаренный ребенок будет мешать другим, да и учитель с ним намучается. Если особенные дети в нужный момент времени не попадут в особенную среду, то с ними произойдет то же самое, что и с больным, который не получит вовремя необходимого лечения. И это вполне уместное сравнение. Ведь Всемирная организация здравоохранения отнесла одаренных детей к группе риска. Эти маленькие люди с трудом общаются, у них постоянная нервная возбудимость, социальная и психологическая адаптация затруднена. Зачастую такие дети имеют психологические травмы, полученные в школах, где они обучались до спецзаведений. Талантов травили одноклассники или даже учителя, а порой - и те, и те.

Одаренные же дети нуждаются в особенных условиях воспитания и обучения, им нужна помощь психологов. А нестандартные школьники в специальных школах буквально расцветают, они находят свой круг общения и друзей-единомышленников и среди ровесников, и среди взрослых. Эти дети получают возможность участвовать и побеждать на олимпиадах, кто-то из них делает хорошие исследовательские и творческие работы. Правда, порой бывает и так, что одаренность у ребенка есть, а вот успех все не приходит. Не все умеют доводить дело до конца, реализовывать свои идеи. Дети могут путаться и забывать, тем не менее получая удовольствие от процесса, а не от результата. Такие дети имеют возможность пройти полный курс обучения в спецшколе, не завоевывая наград и не принося славу своему заведению. Тем не менее они успешно получают знания и вливаются в социум.

Спецшколы живут за счет обычных учебных заведений. Стоит признать, что действительно на спецшколы до недавнего времени выделялось больше денег, чем на обычные школы. Но это оправдано наличием дополнительной работы. Ведь в таких заведениях и учебный план шире, также есть дополнительные профильные занятия, кружки, спецкурсы, малые группы. Вся эта работа оплачивалась на тех же основаниях, что и в других школах, просто ее выполнялось больше. Так что несправедливого в том, что денег больше достается тому, кто больше работает?

Вариант усреднения расходов можно рассмотреть на примере Москвы. В столице около ста гимназий и лицеев, обычных же школ до слияния было около двух тысяч. В среднем при расчете на одного ученика спецшколы получали вдвое больше финансирования, чем обычные. Что будет, если забрать эти деньги? Найдутся средства для финансирования всего 100 средних школ. Если эти деньги поделить на 2000, то окажется, что повышение бюджета составит всего 5%. А ведь стоит еще учитывать тот факт, что в обычных школах учится больше детей, чем в специальных. Так что ожидать резкого роста благосостояния не приходится, а вот спецшколы прекратят свое существования. Что же делать лицеям в случае уменьшения финансирования? Прекращать углубленное изучение предметов? Начинать собирать деньги с учащихся или получать за часы вдвое меньше, чем в соседней школе при равной нагрузке? Так что вариант с нормативно-подушевым финансированием очень вреден. Да и те деньги, которые в образовании попросту утекают в никуда, куда значительнее, чем траты на спецшколы. Чиновникам следует научиться экономить на себе, а не на талантливых детях.

Это неверно, когда на одного ребенка выделяют денег больше, чем на другого. Мы платим налоги все, а з этих средство кому-то достается на образование больше. Несправедливо? Тогда стоит признать нечестной и саму идею бюджетного образования, ведь бездетные отдают налоги на обучение чужих детей. По такой логике Петр Первый вообще не должен был учреждать школы, ведь в них тогда обучалось подавляющее меньшинство населения. Уместно отметить, что первые учебные заведения были как раз специализированными - навигаторское и военно-медицинское. Да и университеты открывать не стоило именно по этой же причине. Затраты государства на обучение Ломоносова многократно превосходило траты на другого обычного крестьянина. Стоит ли считать расходы страны на выпуск Царскосельского лицея, который подарил России Пушкина, Кюхельбекера, Горчакова?

Дети все разные и потребности у них также не одинаковые. Кому-то по душе играть в футбол на улице, а кого-то тянет книга и математические задачи. Если для одних учебы скучна, то кому-то она приносит радость. Стоит ли учить обоих детей одинаково много или одинаково мало? Такая уравниловка приведет к неминуемой гибели одного из них или же оба будут ущемлены в их возможностях. А вот в разных школах этот вопрос легко решается. Тот, кто любит спорт, идет в спортивную спецшколу, или же в обычной посещает особые секции. Ботаник же попадет в спецшколу или также посвятит время кружкам. Такая система работала, так что не стоит выстраивать систему одинаковых безликих учебных заведений. Ведь можно дойти до того, что существование музыкальных школ будет считаться несправедливым по отношению к детям, музыкально не одаренным. Да и введение новой, уравнительной системы финансирования все равно приведет к тому, что на школьников в конечном счете будут тратиться разные суммы. Прежде всего потому, что норма финансирования зависит от региона. Когда ученик приходит в школу, деньги тратятся не лично на него, а попадают в общий котел. Если в учебном заведении есть какие-то профили и часы сверх нормы, то окажется, что один ребенок будет их получать, а другой - нет. Таким образом «несправедливость» сохранится. Только вот при старой системе можно было найти подходящую по духу и специализации школу, а при новой все школы становятся одинаковыми, где непонятно, разовьют ли особые таланты ребенка.

Школы для умных стране вообще не нужны. Уже было сказано, что такие заведения нужны как минимум тем детям, которые в обычной среде или недополучат знаний, или же будут подавлены. Однако нельзя забывать, что спецшколы помогают и обычным детям. Они являются основой для многих проектов - летник школы, заочные школы, научные экспедиции, олимпиада, открытые научные конференции, конкурсы проектов. Все это из «школ для умных» попадает в массовое образование, ведь есть специалисты, которые умеют это организовывать. К примеру, именно таким ресурсным центром является школа-интернат «Интеллектуал». В ее летней школе проходят обучение дети со всей страны и даже зарубежья. Конференции, олимпиады и экспедиции под эгидой этого заведения привлекают внимание учеников и из провинции. Так, дети из сел Кировской области целых пять раз выигрывали конференцию «Вышгород», представляя свои проекты по краеведению. А ведь для этого им пришлось потрудиться в экспедициях и архивах. Для многих детей эта возможность является единственной приобщиться к научному миру.

Теперь стоит посмотреть на проблему с государственной точки зрения. Образование несет две ключевые задачи. Прежде всего оно обеспечивает населению всеобщую грамотность, что позволяет адекватно существовать в современных условиях. Также воспитывается элита общества, которая обеспечит ему в будущем развитие и внедрение инноваций. Хорошо известно, что престижные университеты очень интересуются выпускниками спецшкол, ведь те мотивированы, хорошо готовы и нацелены на дальнейшую учебу и самоподготовку. В итоге очевидно, что спецшколы вносят довольно-таки важный вклад в дело подготовки научно-технического фундамента государства. Страна должна быть заинтересована в появлении новых собственных гениев, а не в том, чтобы те превращались неудачниками с комплексом нереализованных возможностей. Именно так и произойдет, если в ходе реформ образования школы для умных будут уничтожены.

Про спецшколу для несовершеннолетних правонарушителей

Вопрос: Мой 13-летний сын состоит на учете в ПДН. Недавно он украл мобильный телефон у одноклассника. Мне сказали, что сына могут направить в спецшколу. Объясните, что это за учреждение?

Отвечает старший прокурор отдела по обеспечению участия прокуроров в рассмотрении уголовных дел судами Алексей Харитонов: Поскольку Ваш сын на момент совершения кражи не достиг возраста уголовной ответственности за данное преступление, который составляет 14 лет, то он не подлежит уголовной ответственности.

В то же время, в силу положений Федерального закона от 24.06.1999 № 120-ФЗ «Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних», если Ваш сын нуждается в особых условиях воспитания, обучения и требует специального педагогического подхода, он может быть помещен в специальное учебно-воспитательное учреждение закрытого типа в соответствии с законодательством об образовании. В указанное учреждение несовершеннолетний направляется на основании решения суда, до достижения им возраста восемнадцати лет, но не более чем на три года.

Администрация учебно-воспитательного учреждения осуществляет меры по реализации программ и методик, направленных на формирование законопослушного поведения несовершеннолетних; обеспечивает защиту их прав и законных интересов, медицинское обеспечение, получение ими начального общего, основного общего, среднего общего образования, среднего профессионального образования; организует психолого-медико-педагогическую реабилитацию несовершеннолетних.

Также в указанном учреждении обеспечиваются специальные условия содержания несовершеннолетних, включающие в себя охрану территории указанного учреждения; личную безопасность несовершеннолетних и их максимальную защищенность от негативного влияния; ограничение свободного входа на территорию учреждения посторонних лиц; изоляцию несовершеннолетних, исключающую возможность их ухода с территории учреждения по собственному желанию; круглосуточное наблюдение и контроль за несовершеннолетними; проведение личного осмотра несовершеннолетних, осмотра их вещей, получаемых и отправляемых писем, посылок или иных почтовых сообщений.

Здание прокуратуры Курской области 305000, г. Курск, ул. Ленина, 21
схема проезда

Спецшкола для трудных подростков

До 14 лет в России дети не подлежат уголовному преследованию, хотя законодатели уже много лет лелеют мысль этот возраст снизить, что, в принципе, логично. Преступность молодеет. Сейчас уже встречаются и десятилетние убийцы, и двенадцатилетние сексуальные маньяки. Есть и множество детских банд, которые после совершенных преступлений
не несут никакой уголовной ответственности. Детская и подростковая претупность вполне естественна - в России огромное количество беспризорников.

По законам зоны

Возможно, действительно стоит снизить и возраст наступления уголовной ответственности для малолетних преступников. Ведь спецшкола рождает у них чувство безнаказанности: что ни соверши, даже убийство, ничего тебе не будет. Такое чувство вседозволенности ведь остается на всю жизнь, вот что страшно. В данном случае уместно вспомнить знаменитое дело Аркадия Нейланда. Оно прогремело на весь Советский Союз.

В классе только хулиганы

В статье «Учителем быть страшно», опубликованной в «РГ» за 26 октября с.г., поднята острая проблема — как противостоять хулиганам в школе. Одно из предлагаемых решений — спецшколы. В одной из них — Серафимовской специальной образовательной школе закрытого типа для подростков в Башкирии — побывал корреспондент «РГ».

Сюда направляют со всей республики ребят от 11 до 18 лет, которые преступили закон. Сроки наказания — от года до трех. Уже прошли реабилитацию более 8 тысяч юных правонарушителей.

Истории у всех разные. Объединяет же, как правило, одно: это «недолюбленные» дети. У них или нет родителей, или родители есть, но их все равно что нет.

Артему Широкову из Уфы — 11 лет. В спецшколе всего месяц. В течение первых двух недель плакал не переставая. Сейчас повеселел, начал заниматься спортом. А теперь осваивает и совсем непривычное занятие — швейное дело. За плечами у этого с виду милого и очень ранимого ребенка — кражи и угрозы убийством. Первый раз поймали на воровстве металла. Однако в возбуждении уголовного дела отказали и тогда, и позже. Мальчишка, обнаглев от безнаказанности, совсем слетел с катушек. Только после шестого криминального эпизода Артема отправили наконец в исправительное учреждение.

— Основная часть воспитанников — это школьники, осужденные за воровство или мелкое хулиганство, — говорит директор школы Рашит Аднагулов. — Однако бывало, направляли и более серьезных преступников. Так или иначе, все эти ребята переступили грань дозволенного. Поэтому наша главная задача — помочь им осознать содеянное и оказать комплексную помощь, чтобы предупредить подобное.

Жизнь за закрытыми дверями не сахар: дисциплина, трудотерапия, самообслуживание. Выход за территорию — только с разрешения администрации.

— Первую половину дня ребята учатся, — рассказывает Рашит Аднагулов. — После обеда — работа в мастерских. Кроме того, есть занятия вязанием и шитьем.

Понятно, что далеко не всем воспитанникам это нравится. Многие, например, поначалу категорически отказываются учиться вязать. Но в конце концов спицами работают все — точно так же, как занимаются математикой или географией.

Несмотря на специфику «контингента» и жесткий кадровый отбор, дефицита учителей здесь нет: зарплата, с учетом еще и сельской надбавки, процентов на 70 выше, чем в обычной школе.

— Мы внимательно проверяем послужной список учителей-кандидатов, их семейное положение и назначаем трехмесячный испытательный срок, — подчеркивает директор. — Если находят общий язык с детьми, берем. Однако даже после столь жесткого отбора каждый десятый потом уходит. Слишком трудно. А вообще, у нас уникальные кадры, есть педагоги, которые трудятся по двадцать — тридцать лет.

Основная часть «контингента» — дети из неблагополучных и, как правило, из неполных семей. Большинство мальчишек раньше не ели досыта, никогда не спали на чистых постелях. Практически все подростки запущены — не только в педагогическом, но и в социальном, психологическом, медицинском плане. Зато с кучей вредных привычек, самая безобидная из которых — курение. Так что для многих юных правонарушителей путевка в спецшколу, как это ни парадоксально, — подарок судьбы. Здесь многое для них впервые — врачебный осмотр, доверительные беседы с психологом и социальным работником, личные успехи.

15-летний Айдар Харрасов занимается тяжелой атлетикой и уже сейчас при весе 55 килограммов поднимает штангу вдвое тяжелее себя. Его успехами гордится вся школа. Игорь Тарасенко, который оканчивает девятый класс, не на шутку увлекся компьютерами и теперь всерьез подумывает о том, чтобы пойти учиться на программиста.

— Я только здесь понял, сколько ошибок наделал, — признается парень. — Убежал из дому, бродяжничал.

Сейчас в Серафимовской спецшколе живут чуть более сорока подростков. Хотя в советское время их насчитывалось здесь в пять-шесть раз больше. Напрашивается вопрос: неужели в таких масштабах сократилась в современной России детская преступность?

— Не думаю, — разочаровывает Рашит Аднагулов. — А вот система наказания стала куда мягче и лояльнее. Это однозначно. Я считаю, что школьников, которые создают проблемы для своих одноклассников, родителей и учителей, следует наказывать активнее, не дожидаясь более серьезных преступлений. В то же время портить парню судьбу только за один неверный шаг тоже нельзя. Здесь важен индивидуальный подход. А для этого социальным педагогам в школах, комиссиям по делам несовершеннолетних и судам надо работать в тесном взаимодействии. Мы же сегодня готовы принять у себя, даже с учетом всех санитарных норм, примерно 120 подростков.

Кстати, есть и еще один важный нюанс. В Башкирии катастрофически не хватает рабочих рук, а в Серафимовской спецшколе обучают на токаря, слесаря, столяра.

— Ребята подготовлены, но на работу их не берут из-за отсутствия соответствующего документа гособразца, — поясняет директор. — Чтобы получить его, необходимо выдержать экзамен, который проводит специальная комиссия. Но ее работа стоит денег, а администрация школы не имеет возможности платить. Хотя раньше подобная практика была для нас привычной.

После того как непутевые мальчишки покидают стены закрытой школы, ее педагоги в течение двух лет следят за своими подопечными. Статистика свидетельствует: в первый год подростки почти не совершают правонарушений. Так, с 2006 по 2010 год количество рецидивов составило в пределах от ноля до шести процентов от общего количества выпускников. Потом, правда, ситуация меняется. Одни получают образование, иногда даже высшее, устраиваются на работу, создают семьи. Другие вновь берутся за старое. Как правило, это те, кто возвращается к еще более опустившимся родителям-алкоголикам, к той же пустоте и безысходности.

Вся беда в том, что после возвращения домой у мальчишек возникает немало проблем, связанных с восстановлением в школе, куда отдельные директора не очень-то охотно принимают учеников с запятнанной репутацией, с устройством на работу и решением бытовых вопросов. Кто должен решать их?

По мнению Рашита Аднагулова, необходима система преемственности в воспитании таких ребят. Возможно, их социальной и психологической поддержкой могли бы заняться сотрудники реабилитационных либо социальных центров по месту жительства. Иначе доброе зерно, которое прорастает в подростках за годы пребывания в специализированной школе, может погибнуть.

Трудных подростков отправляют в спецшколы в другие регионы

Темиртауских подростков, совершивших правонарушения и преступления, стали отправлять в спецшколу города Кентау Южно-Казахстанской области. Правозащитник говорит, что такая практика к хорошему не приводит.

СПЕЦШКОЛА – НАКАЗАНИЕ ИЛИ СПАСЕНИЕ?

Темиртауская комиссия по делам несовершеннолетних планирует отправить 15-летнюю девушку в спецучреждение в другую область, в Южно-Казахстанскую. Опекунша девочки говорит, что не против такой меры наказания, потому что «внучка стала уже неуправляемой».

Наталья Комарова, заместитель директора по правовому воспитанию средней школы № 27 и член комиссии по делам несовершеннолетних, говорит, что девочка сбегает из дома, гуляет, где хочет.

– Учебе предпочитает работу, а во время нашего рейда поссорилась с сестрой и кинулась на нее с ножом. Мы собираемся определить ее в спецшколу, – утверждает Наталья Комарова.

По ее словам, такая же участь ждет и другого темиртауского школьника, который вскрыл несколько гаражей и машин с целью кражи. Поскольку он не достиг возраста, с которого наступает уголовная ответственность, его ждет спецшкола с особым режимом в городе Таразе, отмечает Наталья Комарова. Кроме того, по ее словам, мать мальчика могут лишить родительских прав в отношении остальных детей. Однако родительница во время визита комиссии заявила, что не допустит этого.

– Я не отдам своего сына в спецшколу и вообще отправлю его туда, где его никто не найдет. Где я буду брать деньги, чтобы навещать его и посылки передавать? Кто-нибудь об этом хоть подумал? – возмущается мать подростка.

Ее 15-летний сын тоже против нахождения в спецучреждении и говорит, что сбежит оттуда. Зато другой темиртауский подросток, наоборот, просится, чтобы его определили в спецшколу. С подобной просьбой он обратился в комиссию по защите прав детей.

– Моя мать постоянно пьет, и я больше не хочу жить дома. Только я не хочу, чтобы она узнала об этом сейчас, – пожаловался во время рейда 15-летний юноша.

Диана Ширяева, старший инспектор по делам несовершеннолетних города Темиртау, говорит, что данный вопрос пока находится на рассмотрении. Стоит отметить, что мнения родителей разделились. Одни считают, что спецшкола сможет дисциплинировать, а другие категорически против такой меры перевоспитания, уверяя, что спецучреждение только усугубит жизнь ребенку, да и добавит хлопот родителям.

Сегодня удовлетворены два материала о направлении несовершеннолетних в

спецшколу на один год – в поселок Керней Карагандинской области и в город Кентау в Южно-Казахстанской области. По словам сотрудника полиции Дианы Ширяевой, сначала материалы рассматриваются на комиссии по делам несовершеннолетних, затем вместе с иском передаются в суд. С этого года, по ее словам, если суд рассматривает уголовное преступление, совершенное подростком, то ему могут дать не условное осуждение, а отправить на исправление в спецшколу.

– Возможно, в марте появится первая ласточка, когда в спецшколу попадут девочки из Темиртау. В отношении двух девочек материалы находятся на рассмотрении, а в отношении еще одной материал пока еще готовится, – сообщила корреспонденту нашего радио Азаттык старший инспектор по делам несовершеннолетних Диана Ширяева.

АЛЬТЕРНАТИВА ТЮРЬМЕ

Вот некоторые официальные данные касательно этой проблемы. Сегодня в Темиртау на учете в инспекции по делам несовершеннолетних состоят 350 подростков из 260 неблагополучных семей. Численность малолетних преступников, согласно статистическим данным, растет. В 2010 году к уголовной ответственности было привлечено 85 несовершеннолетних из Темиртау (в 2009 году – 74). Они обвиняются в кражах, разбойных нападениях, вымогательствах. Только условно осужденных подростков в

Темиртау – 23 человека.

Чтобы не отправлять подростков в колонию, полицейские Темиртау определяют их в спецшколу поселка Керней, что в Бухар-Жырауском районе Карагандинской области. На «перевоспитание», а также с целью дать образование туда принимают только 15–17-летних юношей. Есть и еще одна спецшкола – в городе Таразе Жамбылской области, куда тоже направляют только юношей. Для детей младших возрастов и девочек в этих спецшколах мест нет.

– В спецшколу, как правило, попадают из неблагополучных, малообеспеченных семей. Побывав в спецшколе, которая является альтернативой колонии, подросток уже сто раз подумает, прежде чем вновь переступать черту закона, – считает старший инспектор по делам несовершеннолетних Диана Ширяева.

Теперь, по словам Дианы Ширяевой, будут отправлять в спецшколу даже 11-летних, причем туда рискуют попасть и «буйные» девочки. Перевоспитанием подростков занимается и спецшкола-интернат города Кентау в Южно-Казахстанской области.

В СПЕЦШКОЛЕ КЕНТАУ

Корреспондент нашего радио Азаттык связался с руководством этого учреждения. Трудному подростку туда, как выяснилось, попасть несложно, но в решении суда должно быть указано, что подросток направляется именно в город Кентау. Сегодня, по словам заместителя директора по режиму областной спецшколы-интерната Нурлана Ошакбаева, в Кентау находятся дети из шести областей Казахстана, в их числе и Карагандинской.

– Мы принимаем мальчиков и девочек с 11 до 18 лет. Они находятся у нас от месяца до года. Профессиональное образование мы не даем, только среднее образование. Если выпадает, что 9-й или 11-й класс ребята оканчивают здесь, то они получают аттестат и уезжают. Если, например, в мае срок у них кончается, то мы направляем ходатайство в суд о продлении срока, до окончания учебного года, – говорит Нурлан Ошакбаев.

Областная спецшкола-интернат для детей с трудным поведением в Кентау рассчитана на 150 мест, в данный момент там находятся 60 человек. По словам заместителя директора спецшколы Нурлана Ошакбаева, это учреждение закрытого типа, с жесткой дисциплиной и режимом. Распорядок дня строго по расписанию: с 8:30 до 13:30 – уроки, в 14:00 – обед, потом до 17:00 подростки под руководством учителя занимаются какой-либо работой: например, девочки шьют, мальчики выполняют столярные работы. После этого определено время отдыха.

– Ребята могут на территории спецшколы поиграть в футбол, в субботу мы водим в спортивную школу, отряды идут по очереди, а летом в бассейн. Есть центральная библиотека, возим туда ребят, но только в сопровождении. Они участвуют в соревнованиях. Талантливых детей хватает здесь, – говорит Нурлан Ошакбаев.

По его словам, несколько лет назад были побеги из спецшколы. Они происходили именно в то время, когда дети направлялись туда не по решению суда, а по решению комиссии по делам несовершеннолетних.

– Сейчас побегов нет. Есть мальчишки и девчонки, которые уже третий раз к нам попадают. Сами приходят, пишут заявление. Кто-то просит продлить срок до окончания учебного года. Так что мы можем принять и других ребят, мест свободных много. Как правило, к нам попадают за бродяжничество, непосещаемость школы. Отправляют к нам и за совершение преступлений. Вот, например, сейчас сидит девушка за грабеж. Сначала ей дали условный срок, но суд направил ее к нам, – говорит заместитель директора спецшколы в Кентау Нурлан Ошакбаев.

ПРАВА ПОДРОСТКА

Корреспондент нашего радио Азаттык обратился за комментариями к координатору рабочей группы неправительственной организации по защите прав детей Розе Акылбековой из Алматы. По ее словам, существуют стандарты ООН по правосудию в отношении несовершеннолетних и Конвенция о правах ребенка, которую казахстанским государственным органам очень важно знать, это юридический документ обязательного исполнения.

– На мой взгляд, нельзя лишать ребенка общения с родными и держать его далеко от дома. Это говорит о непрофессионализме специалистов, работающих в этой области, когда они, решив улучшить поведение детей, отправляют их куда-либо. На примере взрослых осужденных нужно понимать, что это не приносит полезных результатов. Моя практика показывает, что уже через полгода ребенок «по фене болтает». Его сложно вернуть к обычной жизни, внушить ему, что он важен для страны, – говорит правозащитник.

Роза Акылбекова также временно исполняет обязанности директора Казахстанского бюро по правам человека. Она считает, что спецшколе должна быть альтернатива: использование общественных сил – как в советское время. Тогда предприятия брали на поруки оступившегося ребенка. Она считает, что общественность должна активизироваться и добиваться того, чтобы государство, опираясь на опыт Европы и Америки, создавало условия для таких детей.

– На местном уровне, – говорит Роза Акылбекова, – исполнительным органам совместно с гражданским обществом в каждом регионе можно создать ресурсные центры. Как только полиция сообщает о факте подросткового преступления, комиссия по делам несовершеннолетних должна наводить мосты и помочь в том, чтобы этого ребенка взяли на поруки, выяснить материальное положение семьи, почему ребенок совершил кражу, например.

Если родитель, считает правозащитник, не может найти работу, то нужно помочь с трудоустройством и после этого поставить ребенка на контроль, но не разглашать эту информацию.

– Например, после школы он обязан прийти в организацию и выполнить несложное задание. Надо найти ему досуг. Это должен быть комплекс организаций. Конечно, за государственный счет, – говорит Роза Акылбекова.

Критическое мнение по поводу того, что оступившихся подростков планируют отправлять в специальную школу с жестким режимом содержания, также высказала нам и учительница из Темиртау.

– Если говорить в целом, то я против такого метода перевоспитания. Но в каждом конкретном случае нужно все равно разбираться индивидуально. Потому что одних подростков судьба и так не балует, а тут еще и спецшкола, что может поломать психику ребенка. А для других, возможно, другого выхода нет, – говорит учитель Мария Рейбандт.

Кстати, родителям, по словам правозащитника Розы Акылбековой, следует знать, что можно написать ходатайство начальнику спецшколы о переводе ребенка в другую спецшколу, ближе к дому. Сделать это вправе и сам подросток.

Елена ВЕБЕР

Елена Вебер — творческий псевдоним. Елена — репортёр Азаттыка по Карагандинской области. Живёт и работает в городе Темиртау.

Елена окончила курсы журналистики в городе Темиртау и филологический факультет (кафедра журналистики) Карагандинского университета имени Е. Букетова в 2009 году. С Азаттыком начала сотрудничать в 2010 году.

Универсальный дополнительный практический толковый словарь. И. Мостицкий. 2005–2012 .

Смотреть что такое «спецшкола» в других словарях:

спецшкола - спецшкола … Орфографический словарь-справочник

спецшкола - специальная школа образование и наука спецшкола специализированная школа образование и наука … Словарь сокращений и аббревиатур

СПЕЦШКОЛА - СПЕЦШКОЛА, спецшколы, жен. (неол. офиц.). Специальная школа (в составе 8, 9 и 10 классов средней школы) для подготовки будущих курсантов военных училищ. см. спец…. Толковый словарь Ушакова. Д.Н. Ушаков. 1935 1940 … Толковый словарь Ушакова

спецшкола - сущ., кол во синонимов: 1 школа (68) Словарь синонимов ASIS. В.Н. Тришин. 2013 … Словарь синонимов

спецшкола - спецшкола, спецшколы, спецшколы, спецшкол, спецшколе, спецшколам, спецшколу, спецшколы, спецшколой, спецшколою, спецшколами, спецшколе, спецшколах (

Если при слове «спецшкола» или «закрытые школы» у вас возникает ассоциация исключительно с учебным заведением, где углубленно изучают, скажем, иностранный язык, то вам сильно повезло. Это значит, что вы не в курсе, что есть и другие закрытые школы для трудных подростков . Но даже если вы сумели воспитать достойных и беспроблемных детей, вам следует знать о таких школах, ибо те, кто в них обучается (или содержится, как там принято говорить), нуждаются в помощи. Трудные дети и подростки не виноваты ни в том, что родились в маргинальных семьях, ни в том, что с ними не захотели возиться в обычной школе. Большинство из этих детей — жертвы равнодушия благополучных взрослых, которые прошли мимо, сделав вид, что проблема их не касается.

Кто такие трудные подростки и как ими становятся

Трудные дети и подростки - это дети с девиантным поведением. Проще говоря, трудные — дети, которые совершают поступки, не укладывающиеся в общепринятые представления о нравственности и морали. Они не ходят в школу, демонстративно игнорируют замечания учителей и родителей, среди них большой процент алкоголиков, наркоманов и токсикоманов, а также правонарушителей.

Замечено, что чем менее стабильна экономика, чем серьезнее потрясения, которые переживает государство, тем актуальнее проблема так называемых трудных подростков. Объясняется все очень просто — чем больше у взрослых проблем, тем меньше времени они проводят с детьми, меньше обращают на них внимания. Большинство воспитанников закрытых школ для трудных подростков жалуются именно на то, что родителям было на них наплевать. И вы зря считаете, что в это учебное заведение с железными засовами и высоким забором попадают только дети маргиналов. Здесь встречаются и те, чьи родители вполне обеспеченные, уважаемые люди. Вот только в погоне за благополучием они потратили столько сил, что просто поговорить с собственным ребенком у них уже никакой возможности не осталось. Да и что с ним говорить — сыт, обут, одет, все есть, чего нет, то купим. Оказалось, что купить, как ни банально это звучит, можно не все. Например, доверительные отношения с сыном или дочерью не продаются и не покупаются, а тщательно, годами выстраиваются, причем ценой огромных душевных усилий.

Чьи проблемы решает спецшкола

В эти школы не приводят за ручку мамы — сюда привозят на машинах с зарешеченными окнами. Попадают сюда по приговору суда. Ну и другие грустные приметы: контрольно-пропускной пункт, передвижение по периметру, железная дисциплина.

Конечно, есть образцово-глянцевые заведения. Так, сообщают СМИ, в Москве открылась спецшкола для подростков, которая, судя по всему, станет лучшей в России. Строится она по спецпроекту. «Предусмотрены бассейн, теплицы, оранжереи, тренажерные залы, мастерские, стадион и многое другое. У школы будет собственный участок земли, обнесенный оградой. Вообще же решетки в новом учреждении ставить не предполагается, и даже число охранников будет сокращено до самого минимума, чтобы подростки не чувствовали себя как в тюрьме. Однако никто из них самовольно покинуть школу не сможет благодаря современным техническим средствам охраны». Жутковато, не правда ли?

Конечно, в спецшколах этими детьми серьезно занимаются — преподают общеобразовательные предметы, стараются привить хоть какие-то навыки ремесла, социально адаптировать. Здесь, как правило, не работают случайные люди. Преподаватели таких закрытых школ для трудных подростков — высокие профессионалы, досконально владеющие методами работы с трудными детьми. Обучение трудных детей всегда связано с большими сложностями — ведь большинство из них в школу или не ходили вовсе, или попадали туда крайне редко. Бывает, что великовозрастные ученики занимаются по программе младших классов обычных общеобразовательных школ.

Решает ли такая закрытая школа для трудных подростков их проблемы? Сотрудники спецшкол считают, что скорее нет, чем да. После выхода из подобного учреждения дети ведут себя прилично и не совершают никаких противоправных действий месяц, от силы два. А потом опять связываются с той же (или другой) компанией, и опять алкоголь, наркотики, воровство. Ведь по сути ничего не изменилось — те же родители, те же приятели. Выходит, что, изолируя подростка, общество в первую очередь заботится о себе — с глаз долой, из сердца вон. Не видно их за высокими заборами — ну и ладно.

Есть ли выход?

Как помочь трудному подростку , что же должно сделать общество, мы с вами, чтобы таких несчастных детей было как можно меньше? Профилактика, и еще раз профилактика. Начните с себя. Вспомните, давно ли вы разговаривали по душам со своим ребенком? Не лезли к нему в душу, не давили нравоучениями, а именно разговаривали — как со взрослым, равным.

Пубертатный период — самый трудный. Но трудно, поверьте, не только вам с ребенком, но и ему с самим собой. Изменения, которые происходят на физическом, гормональном уровнях, неминуемо сопровождаются изменениями в характере. Попробуйте последовать совету психологов. Не ходите вокруг да около, не ищите хитрых «подходов», не сетуйте, что не знакомы с методами работы с трудными детьми. Выбрав удобный момент, прямо скажите, что, дескать, вы прекрасно понимаете, что с ним сейчас происходит, что сами через это проходили. А главное, дайте ему понять, что не злитесь на него, но и спускать все не намерены, ибо он взрослый человек и, значит, должен отвечать за свои слова и поступки. И еще один совет психологов. Найдите своему ребенку занятие по душе, загрузите его по максимуму. Кстати, по этому же пути идут преподаватели и воспитатели школ для трудных подростков.

А может, в кадеты?

В последнее время, чтобы помочь трудному подростку, появляются школы открытого типа для детей с девиантным поведением, то есть туда подростки поступают не по решению суда, а по направлению комиссии по делам несовершеннолетних или по желанию родителей. Обучение трудных детей здесь, так же, как в закрытых спецшколах, происходит параллельно с социальной адаптацией, занятиями с психологом.

Ну и для родителей, которые не чувствуют в себе силы справиться со чадами, появилась сегодня еще одна возможность решить проблему — доверить их воспитание преподавателям кадетских школ-интернатов.

Кадетская школа — вовсе не спецшкола и уж точно не тюрьма. Здесь не обязательно обучают трудных подростков, хотя в большинстве своем это все же ребята из неполных, социально незащищенных или неблагополучных семей. Иными словами из группы риска. В кадетских школах как раз и осуществляется та самая профилактика, о которой мы говорили. Здесь царит железная дисциплина, и своей задачей учителя этих школ видят воспитание настоящих мужчин. Но здесь не подавляют личность, а направляют буйную энергию подростков в нужное, полезное для них русло.

Сегодня в столице, например, поступить в кадетский корпус нелегко — конкурс достигает семи человек на место, то есть, как и было испокон веку, кадетское образование становится элитным. Разумеется, у детей из социально незащищенных семей имеются льготы.

Что ж, дисциплина, четкое распределение времени, внимательные педагоги, годами наработанные методы работы с трудными детьми и подростками — возможно, все это убережет подростка от улицы, не даст ему свернуть на кривую дорожку. Вот только маму и папу ни один педагог не заменит.

Известно, что об обществе судят по тому, как в нем живется детям и старикам. Пройдитесь ближе к вечеру по любому спальному району — если не боитесь, конечно. Эти и жестяными банками с дешевым алкоголем, ведущий к — чьи-то дети. Неважно им живется, значит, и со всеми нами не все в порядке.

Банки. Договор. Идеи. Маркетинг. Отношения. Бизнес-партнерство. Эффективность