5 октября отечественному угрозыску исполняется 100 лет. О том, что в ноябре отмечается День работников внутренних дел, знают многие: как правило, праздник сопровождается торжественными концертами и официальными отчетами о работе службы охраны правопорядка. А вот о том, что 5 октября каждый год отмечается День работников уголовного розыска, известно далеко не всем. Впрочем, и сама работа этих людей тоже не на виду. Поэтому о многих интересных фактах, связанных с деятельностью угрозыска, до сих пор мало что известно. В день профессионального праздника сыщиков «МИР 24» знакомит своих читателей с десятью фактами из истории уголовного розыска России.

Как выбрали дату 5 октября

Несмотря на то, что уголовный розыск, или сыск, существовали в России с незапамятных времен (о методах ведения следствия говорит еще «Русская правда» XI века), праздничным днем был назначен день создания угрозыска в РСФСР 5 октября 1918 года. Так что в нынешнем году эта важнейшая из полицейских структур отмечает свое столетие – в своем послереволюционном виде. А если брать дореволюционный, то наберется не один век!

Кто руководил сыщиками в XVI веке

Долгое время обязанность ведения розыска по разного рода преступлениям в России возлагалась на княжеских служащих или на общину. И только в Московском царстве дело было централизовано. С XVI века розыскные мероприятия в столице проводились под руководством служащих Земского приказа. В обязанности этой структуры входило множество других занятий, но для розыскного дела там имелись специальные чиновники: окольничий, дьяки, подьячие и приказные служки.

38 человек на весь Петербург

Петербургское управление сыскной полиции стало первым в России подразделением, в обязанности которого входили специфические функции именно уголовного розыска: раскрытие преступлений и ведение дознания. Сыскная полиция была учреждена в 1866 году при канцелярии обер-полицмейстера Санкт-Петурбурга, и штат ее поначалу был невелик: начальник, помощник, четыре чиновника по особым поручениям, 12 штатных сыщиков и двадцать вольнонаемных. Через 15 лет такое же управление появилось в Москве, а затем они начали создаваться во всех крупных городах Российской империи.

Почему агентов сыскной полиции называли легавыми

В действительности образ охотничьей собаки использовали сами сыщики уголовного сыска. При проведении оперативно-розыскных мероприятий они, как и сегодня, работали в партикулярном платье (то есть не в форменной одежде), и требовались какие-то опознавательные знаки, подтверждавшие принадлежность человека к сыскной полиции. Такие металлические жетоны сыщики носили за отворотом воротника, на закрутке, которую нужно было замаскировать снаружи. Для маскировки чаще всего использовались значки общества охотников: с изображениями стрелка по уткам или идущей по следу легавой. Примечательно, что престижнее всего был значок именно с легавой: право носить его нужно еще заслужить!

Главный сыщик Российской империи

Подразделение Департамента полиции МВД Российской империи, руководившее уголовным розыском, называлось скучно: 8-е делопроизводство. Последним его руководителем вплоть до ликвидации прежней структуры после Октябрьской революции 1917 года был бывший начальник Московской сыскной полиции Аркадий Кошко. Выпускник Казанского пехотного юнкерского училища, он сменил карьеру военного на работу сыщика, и проявил себя на этом поприще наилучшим образом. В 1894 году Аркадий Кошко начал службу рядовым полицейским, а закончил главным сыщиком России. Именно при нем в 1913 году на проходившем в Швейцарии Международном съезде криминалистов лучшей в мире признали именно русскую сыскную полицию!

При чем тут дворники

Одним из секретов успеха русского сыска была разветвленная система информаторов, пронизывавшая почти каждый достаточно крупный город. Основой ее были дворники: они находились в прямом подчинении у околоточных надзирателей – аналога нынешних участковых. Такая подчиненность обязывала дворников сообщать обо всех случаях нарушения порядка и активно участвовать в розыскных мероприятиях, что они и делали со всем прилежанием вплоть до революции.

После того, как 5 октября 1918 года было создано Центральное управление уголовного розыска при Управлении Рабоче-крестьянской милиции НКВД РСФСР, начался новый этап российского сыска. Многие опытные сотрудники прежней полиции, опасаясь, что их репрессируют за активное участие сыскной полиции в преследовании по политическим мотивам, скрылись или уехали за границу (как, например, тот же Аркадий Кошко в 1918 году). Кадров для руководства сыском категорически не хватало. Но не только их: не хватало даже оружия для сыщиков. Например, из Екатеринбурга в Москву писали в то время, что «во всех уездных отделениях уголовного розыска по 2-3 револьвера, и те без патронов».

Как писатель Евгений Петров работал сыщиком

Внимательный читатель романов «12 стульев» и «Золотой теленок» обязательно обратит внимание на то, с каким знанием дела описаны в них детали разного рода афер и мошенничеств. И неудивительно: один из авторов этих произведений, прозаик Евгений Петров, четыре года проработал в одесском угрозыске! Как он сам писал о себе, его первым литературным произведением «был протокол осмотра трупа неизвестного мужчины». Евгений Петров был лучшим сыщиком села Мангейм под Одессой, лично расследовал более сорока дел и ликвидировал несколько банд. Среди них была и банда бывшего сотрудника угрозыска Александра Козачинского, его друга детства: позднее эта необыкновенная коллизия стала основой повести «Зеленый фургон» и поставленного по ней знаменитого фильма.

Почему сотрудников угрозыска начали называть «мусора»

В первые годы после революции повсеместным стало использование аббревиатур, и эта напасть не миновала и милицию. Московский уголовный розыск в то время именовался сыском и имел аббревиатуру МУС: это зафиксировано на форменных значках сыщиков тех лет. Считается, что именно от этой аббревиатуры и образовалось жаргонное словечко «мусора», которые впервые было зафиксировано в словарях блатной лексики только в середине 1920-х годов.

«Ликвидация» Давида Курлянда

Популярный сериал «Ликвидация», в котором знаменитый актер Владимир Машков сыграл главную роль – сыщика Давида Гоцмана – во многом основан на реальных событиях, происходивших в послевоенной Одессе. Имеет реального прототипа и главный герой: человека, ставшего легендой одесского угрозыска, звали Давид Курлянд. Он пришел на розыскную работу по направлению комсомола еще до войны, прошел путь от рядового сотрудника до заместителя начальника городского угрозыска, участвовал в обороне Одессы, в эвакуации ловил преступников в Узбекистане, потом вернулся на родину и заслужил у коллег прозвище «профессор по борьбе с бандитизмом», а у уголовников – «одесский волкодав». После выхода в отставку Давид Курлянд занялся написанием мемуаров, которые и легли в основу сценария «Ликвидации».

Кем на самом деле были Жеглов и Шарапов

Герои другого знаменитого сериала о работе сотрудников угрозыска – «Место встречи изменить нельзя» – тоже имели реальных прототипов. До 1960-х годов на Петровке, 38 работал сыщик Станислав Жеглов. А ушедший в отставку в звании генерал-майора Владимир Арапов (в фильме Жеглов) действительно пришел на работу в угрозыск в послевоенные годы. Он участвовал в бригаде содействия милиции и стал со временем одним из самых результативных сыщиков Москвы, а затем руководителем отдела по раскрытию убийств, грабежей, разбоев и половых преступлений.

Всплеск уголовной преступности заставил, в основном по инициа­тиве губернаторов, создавать сыскные отделения при городских поли­цейских управлениях там, где проблема уголовной, в том числе профес­сиональной, преступности была наиболее острой. К 1906 г. они име­лись в Москве, Киеве, Варшаве, Риге, Одессе, Ростове-на-Дону, Баку. Однако единая система уголовного сыска в стране отсутствовала. Кроме того, не были четко регламентированы организация, формы и методы работы сыскных отделений. Только в начале XX в., когда уровень уго­ловной преступности достиг огромных размеров, царское правительство было вынуждено пойти на создание общегосударственного специально­го аппарата преследования уголовных преступников.

6 июля 1908 г. был принят Закон «Об организации сыскной части», согласно которому в со­ставе полицейских управлений губернских и других крупных городов были образованы «сыскные отделения четырех разрядов для производ­ства розыска по делам общеуголовного характера, как в городах, так и в уездах». Всего было создано 89 сыскных отделений. Их штаты были не­большими - от 8 до 20 сотрудников.

Закон учредил децентрализованную систему органов уголовного сыска, возложив назначение начальника отделения на губернатора и про­курора окружного суда. Это превращало сыскные отделения в неотъем­лемую часть городского полицейского управления. Правительство исхо­дило из соображений быстрейшего их формирования и минимизации затрат. На создание централизованной системы требовалось больше средств, но ее преимущества заключались в большей оперативности управления и передачи информации.

Правительство пыталось сформировать единый координирующий центр. В 1908 г. для общего руководства сыскными отделениями в со­ставе Департамента полиции создается Восьмое делопроизводство.

Закон от 6 июля 1908 г. лишь в общих чертах определял задачи сыск­ных отделений и их организационное устройство.

Поэтому 9 августа 1910 г. МВД была издана Инструкция чинам сыскных отделений, кото­рая конкретнее определяла их задачи - «негласное расследование и про­изводство дознаний в видах предупреждения, устранения, разоблачения и преследования преступных деяний общеуголовного характера» (§ 1), способы деятельности - «путем негласной агентуры и наружного наблюдения» (§ 2). Территория деятельности сыскного отделения совпадала с территорией деятельности полицейского управления, в состав которого оно входило, но по поручениям начальства и прокурорского надзора могли производиться розыски и дознания по всей губернии и за ее пре­делами (§ 5)".

В Инструкции указы­валось, что в виду обязанности выслеживать опасных преступни­ков «...чины сыскной полиции должны, быть основательно озна­комлены с приемами самообороны и обезоружения преступни­ков». Каждый чин сыскного отделения должен был уметь читать планы и карты, быстро ориентироваться по плану в незнакомом городе или в любой другой местности. Каждый служащий сыск­ного отделения обязан был знать особенности регистрации пре­ступников:

1) судебно-полицейская фотография (особое внимание уделялось сделанным во весь рост, как «наиболее полезным для предъявления свидетелям и потерпевшим»);

2) дактилоскопия (снятие отпечатков пальцев а дакти­лоскопическое - в декабре 1907 г);

3) антропометрия-бертильонаж (по имени парижского сыщика Бертильона, в России антропометрическое бюро было открыто в 1890 г.) -измерения параметров тела);

4) гипсировка следов;

5) описание примет преступника по системе словесного портрета;

6) графоло­гия (в регистрационном бюро хранилась коллекция почерков);

7) коллекция орудий преступлений, воровских инструментов, мо­шеннических приспособлений и проч. (при Департаменте поли­ции и в некоторых сыскных отделениях создавались учебные музеи).

В московской сыскной полиции был парикмахер, гример и обширный гардероб всевозможного форменного, штатского и дамского платья.

При Московской полиции был разведен целый питомник, где дрессировали собак. 2-3 преступления, удачно раскрытые благода­ря чутью и нюху знаменитого Трефа, создали этой собаке популярность в Москве. В России служебных собак впервые стали использовать в киев­ской полиции. В 1907 г. началась подго­товка создания службы розыскных собак в масштабе всей страны. Глав­ным инициатором и организаторам этого дела стал В. И. Лебедев, кото­рый составил брошюры «Полицейские собаки», «Полицейская сторожевая собака». Наиболее пригодными к полицейской службе по­родами были признаны немецкая овчарка, доберман и эрдель-терьер.

По замыслу МВД, сыскные отделения должны были действовать не только в городах, но и в уездах. Однако на практике это не всегда удавалось. Каждое сыскное отделение осуществляло свою деятельность в рамках подведомственной ему территории. Начальник городской по­лиции не обращал внимания на преступления, совершенные за преде­лами города.

В 1912 г. глава Восьмого делопроизводства МВД В. И. Лебедев подготовил докладную записку о проекте организации летучих отрядов сыскной полиции в целях борьбы с преступностью в уездах. В записке чиновник отмечал, что уголовный розыск сосредото­чился исключительно в городах, и часто преступники свободно про­живают в уездах и устраивают там притоны для сокрытия и сбыта по­хищенного, раскрывается только 1 из 4 преступлений, совершаемых в уездах. Вопрос о формировании уездных сыскных отделений остал­ся нерешенным.

По уровню организации и объемам финансирования уголовный сыск существенно уступал политическому. И все-таки дореволюционный ап­парат уголовного сыска работал достаточно эффективно, в 1913 г. на Международном конгрессе криминалистов Московская уголовная поли­ция была признана лучшей.

Каждое сыскное отделение состояло из столов

• личного задержа­ния, розысков,
• наблюдения, а также
• справочного регистрационного бюро.

Оно занималось

• регистрацией преступников,
• систематизацией всех сведений о них,
• выдачей справок о судимости и
• розыском скры­вавшихся лиц.

Работа сотрудников сыскных отделений строилась и по принципу специализации (линейному принципу). Выделялись три боль­шие группы преступлений:

1) убийства, разбои, грабежи и поджоги;

2) кражи и участие в профессиональных воровских организациях (ко­нокрады, взломщики, карманные, магазинные, железнодорожные, хи-песные и другие шайки);

3) мошенничества, подлоги, обманы, фаль­шивомонетничества, подделка документов, шулерство, аферизм, контрабанда, продажа женщин в дома терпимости и за границу.

В соот­ветствии с этим личный состав сыскного отделения (где позволяло количество чиновников) распределялся натри группы. А иногда и еще на отделения, которые получали более узкую специализацию. В неко­торых сыскных отделениях создавался четвертый - «летучий» - отряд для постоянных дежурств в театрах, на вокзалах, для обходов, облав на бродяг, несения дневной и ночной патрульной службы на улицах, рынках и т. д.

Самым известным и выдающимся сотрудником уголовного сыска этого времени, поистине русским Шерлоком Холмсом, как его называ­ли, был

Аркадий Францевич Кошко (1867-1928), оставивший интерес­нейшие воспоминания о службе в полиции. «Самый главный сыщик» России родился в Минской губернии. С юных лет его привлекала карье­ра военного. Закончив Казанское пехотное юнкерское училище, он по­лучает назначение в полк, расквартированный в Симбирске. Свое истинное призвание он нашел в криминалис­тике. В 1908 г. он был назначен на должность начальника Московской сыск­ной полиции, где сумел создать слаженную систему розыскного аппа­рата.

При каждом Московском полицейском участке состоял надзира­тель сыскной полиции, имевший под своим началом 3-4 постоянных агентов и целую сеть агентов-осведомителей, вербовавшихся по пре­имуществу из разнообразных слоев населения данного полицейского района. Несколько надзирателей объединялись в группу, возглавля­емую чиновником особых поручений сыскной полиции. Эти чиновни­ки ведали не только участковыми надзирателями и их агентами и осве­домителями, но и имели свой состав агентов, с помощью которого и контролировали деятельность подчиненных им надзирателей. Чинов­ники и надзиратели находились на государственной службе. Агенты и осведомители служили по вольному найму и по своему общественно­му положению представляли весьма пеструю картину.

В воспоминаниях А. Ф. Кошко описаны методы и средства борь­бы с преступностью дореволюционной уголовной полиции: работа не­гласных сотрудников, перлюстрация писем, контроль за телефонными разговорами, квартиры-ловушки, личный сыск, внедрение в преступ­ные группировки, опора на общественность (публикации в газетах о розыске, информирование заинтересованных учреждений и пр.), обла­вы.

Необходимо иметь в виду, что до 1910 г. не существовало ника­ких нормативных актов, регламентирующих оперативную деятельность. Розыскные мероприятия производились по усмотрению полицейских чиновников. В отношении розыска полиция могла принимать любые меры, не нарушая уголовное законодательство. От нее требовался ре­зультат - материалы дознания для передачи судебному следователю. Ни судебных следователей, ни прокуроров, ни судей содержание опе­ративно-розыскных мероприятий не интересовало. Поэтому иногда оперативная деятельность приобретала незаконные с современной точ­ки зрения формы.

Кроме данных, полученных негласными сотрудниками, сыскные отделения использовали слухи, доносы, сведения и справки.

Организация борьбы с уголовной преступностью не ограничивает­ся лишь розыском и наказанием виновных, однако профилактическая работа в дореволюционной полиции была организована плохо.

Образовательный и профессиональный уровень большинства чинов сыскной полиции был невысоким. Основная масса личного состава сыскных отделений окончила городское либо сельское народное или начальное училище. Исключение составляли только начальники сыскных отделений, для которых в 1908 г. Были организованы специальные курсы.

Начальник сыскного отделения зачастую являлся единственным лицом в отделении, получившим некоторую систематическую юридическую и профессиональную подготовку. Профессиональная подготовка остальных служащих сыскной полиции была организована непосредственно в сыскных отделениях, проходила под руководством начальников отделений и была довольно слабой. Восполнить пробелы в образовании и профессиональной подготовке сыскных агентов Министерство внутренних дел пыталось посредством ознакомления чинов полиции со специальными методами и приемами розыскной и следственной работы на страницах официальных ведомственных периодических изданий и выпуском специальной литературы.

Отсутствие специальной подготовки сыскных агентов, низкое материальное обеспечение чинов сыскной полиции и, как следствие, отсутствие тщательного подбора кадров сдерживали развитие сыскной полиции как профессиональной структуры по борьбе с возрастающей из года в год уголовной преступностью. Эффективность работы сыскных отделений на местах в значительной степени зависела от квалификации их начальников, а также руководителей городской полиции.

Чиновники из Департамента полиции задумывались над улучшени­ем сыскного дела в стране. 26 июня 1913 г. открылся съезд начальников сыскных отделений, на котором обсуждались предложения по организа­ции уголовного розыска в России. Основные проблемы формирования и деятельности сыскной полиции охарактеризовал товарищ министра внут­ренних дел В. Ф. Джунковский.

Он указал на

• слабое техническое оснащение личного состава,
• бес­системность делопроизводства,
• небрежное расходование сыскного кре­дита,
• недостаточную слаженность действий сыскных отделений и орга­нов общей и политической полиции, наличие между ними конкуренции,
• недостаточную конспиративность сыска,
• случаи бесцельной жестокости при личном задержании и провокацион­ного использования негласной агентуры.

Джунковский считал существу­ющую систему сыскных отделений недостаточным средством для борь­бы с преступностью. В ходе прений был поставлен вопрос о реформе организационных основ деятельности, принципов кадрового и финан­сового обеспечения сыскных отделений.

Проект реформы содержал предложения об учреждении трех разрядов сыскных отделений с уве­личением их штатной численности, о введении новых должностей, увеличении расходов на оперативно-розыскную деятельность. Новые штаты сыскных отделений были утверждены в 1916 г. Были внесе­ны изменения в циркулярный розыск, усовершенствована система ре­гистрации преступников.

Становление розыскных учреждений является составной частью общего процесса развития всей системы правоохранительных органов государства.

Сложившиеся исторически особенности полицейской системы России в целом предопределили структуру и формы организации деятельности сыскной полиции, для которой были характерны наличие полуцентрализованного управления и территориального принципа функционирования.

Сыскная полиция в начале XX в. еще не сложилась как самостоятельно обособленная структура в системе правоохранительных органов дореволюционной России.

Оригинал взят у imperium_ross в Тайны Московской сыскной полиции.

Невыдуманные откровения начальника Московской сыскной полиции Аркадия Францевича Кошко о сыскном аппарате и структуре розыскного дела, позднее заведовавшим всем уголовным сыском Российской империи, благодаря Кошко на состоявшемся в Швейцарии Международном съезде криминалистов русская сыскная полиция в 1913 году была признана лучшей в мире по раскрываемости преступлений. И так, начнем..

Сыскной аппарат.

Быть может, читателю будет небезынтересно ознакомиться со структурой розыскного дела в прежней России.
Изощренность преступного мышления, корыстные вожделения людей представляют из себя обширнейшее засоренное поле, и немало труда и терпения требуется для выкорчевывания этой человеческой лебеды, часто готовой буйным ростом своим заглушить любые полезные всходы. На сыскной полиции лежит обязанность не только раскрывать уже совершенные преступления, но, по возможности, и предупреждать их. Эта сложная программа требует, конечно, и соответствующей организации, каковую и попытаюсь описать, беря за образец Москву. Та же организация, помимо столиц, существовала и в провинции, являясь осколком первой и отличаясь от нее лишь масштабом.
Вступив в должность начальника Московской сыскной полиции, я застал там дела в большом хаосе. Не было стройной системы в розыскном аппарате, количество не открытых преступлений было чрезвычайно велико, процент преступности несоразмерно высок. Я деятельно принялся за реорганизацию дела и, не хвалясь, улучшил его.
При каждом Московском полицейском участке состоял надзиратель сыскной полиции, имевший под своим началом 3-4 постоянных агентов и целую сеть агентов-осведомителей, вербовавшихся по преимуществу из разнообразных слоев населения данного полицейского района. Несколько надзирателей объединялись в группу, возглавляемую чиновником особых поручений сыскной полиции. Эти чиновники ведали не только участковыми надзирателями и их агентами и осведомителями, но имели и свой особый секретный кадр агентов, с помощью которого и контролировали деятельность подчиненных им надзирателей. Чиновники и надзиратели состояли на государственной службе. Агенты и осведомители служили по вольному найму и по своему общественному положению представляли весьма пеструю картину: извозчики, дворники, горничные, приказчики, чиновники, телефонистки, актеры, журналисты, кокотки и др. Некоторые из них получали определенное жалование, большинство же вознаграждалось хлопотами полиции по подысканию им какой-нибудь казенной или частной службы. К этому прибавлялись даровые билеты в театры, по железным дорогам и т. п. Такого способа вознаграждения приходилось волей-неволей держаться в целях экономии - применение его давало возможность значительно увеличивать кадры агентов.

Над деятельностью чиновников особых поручений я наблюдал лично, имея для их контроля около двадцати секретных агентов.
Имена и адреса последних были известны только мне. Им вменялась в обязанность строжайшая конспирация; с ними я видался только на конспиративных квартирах, которых у меня в Москве имелось три. С помощью этих секретных агентов я мог наблюдать за действиями и поведением любого моего подчиненного, не возбуждая в нем подозрений. Эти двадцать человек были выбраны мною с большим разбором. Кадры моих секретных агентов я старался пополнять людьми, принадлежащими к различнейшим слоям московского населения. В числе их, помнится, была и старшая барышня с телефонной станции - весьма ценный агент - довольствовавшаяся театральными и железнодорожными билетами, коробками конфет и духами; был и небезызвестный исполнитель цыганских романсов, вечно вращавшийся в театральном мире; было и два метрдотеля из ресторанов, наблюдавших за кутящей публикой, и агент из бюро похоронных процессий, и служащие из Казенной палаты, Главного почтамта и пр.
Эти агенты не столько вели общее наблюдение, сколько употреблялись мною в отдельных нужных случаях. Обычно им давалось определенное задание: проследить такого-то, проверить того-то и т. д.
Но для чего, спросят, быть может, было создавать целую иерархическую лестницу в розыскном деле, где один агент, проверяя другого, в то же время подвергался и сам тайной поверке и наблюдению?
Жизнь показала всю необходимость подобного метода.
Например, бывали такие случаи: мне становилось известным, что в таком-то месте организовался притон-клуб, где всякие шулера жестоко обыгрывают в "железку" доверчивых посетителей. Я отдавал приказ надзирателю соответствующего района пройти с ночным обходом в этот клуб и в случае обнаружения азартной игры - его закрыть. Надзиратель делал обход, но запрещенной игры не оказывалось. Повторные обходы имели тот же результат. Между тем жалобы продолжали ко мне поступать. Обходы надзирателя становились подозрительными, и я приказывал чиновнику особых поручений соответствующей группы проверить действия надзирателя.
Иногда этот чиновник и обнаруживал злоупотребления, но случалось, что сведения чиновника совпадали с рапортом надзирателя, между тем жалобы на притон продолжались. Тогда я прибегал к своим секретным агентам, не заинтересованным (хотя бы в силу своей конспиративности) в делах надзирателя и чиновника, и с их помощью обнаруживалась преступная корысть того и другого. Оказывалось, что надзиратель заблаговременно извещал хозяина притона о предстоящем обходе и, получая за это соответствующую мзду, делился с чиновником.
Иногда случалось, что надзиратели по лености и нерадению относились спустя рукава к порученному делу или, чтобы отделаться, принимались сообщать всякие небылицы, свидетельствующие об их энергии и старании. С помощью тех же секретных агентов истина и здесь выяснялась очень скоро, и пристыженный надзиратель быстро терял вкус к самовосхвалению и выдумкам.
Словом, благодаря этому контролю над контролем мне вскоре же удалось внедрить в сознание моих подчиненных, что начальник следит сам за всем и в курсе всего происходящего, что, конечно, сильно подтянуло моих людей.
Для довершения описания агентурной сети следует упомянуть еще о так называемых агентах-любителях. Часто воры, не поделившие добычи, присылали кляузные письма, жалуясь друг на друга; бывало, что какой-нибудь скупщик краденого, обуреваемый завистью к "коллеге", перекупившему у него под носом выгодную партию "товара", являлся в полицию и со смаком выдавал "конкурентов". А то случалось, что люди, чающие заработать пятерку, десятку, а то и четвертную (сообразно ценности сведений), приходили ко мне и предлагали сообщить данные по интересующему меня делу. Эта разновидность агентов приносила тоже свою пользу.
Итак, каждый участковый надзиратель, прослужив несколько лет в своем участке, с помощью своих постоянных агентов и многочисленных агентов-осведомителей имел возможность самым подробным образом изучить и территорию, и состав ее населения.
Обычно всякий переулок, всякий дом, чуть ли не всякая квартира были ему известны, что, конечно, значительно облегчало дело розыска.

Этого мне удалось достигнуть с помощью грандиозных облав, о каковых я и хочу рассказать.
Три- четыре раза в год я давал генеральные сражения российским мошенникам.
Технически организовать облаву было нетрудно, так как силы сыскной и наружной полиции Москвы были для этого достаточны.
Сложность этого способа борьбы заключалась в том, что приходилось соблюдать строжайшую тайну о дне и часе облавы, не только от своих служащих, но и от чинов наружной полиции, между тем как в "экспедиции" принимало участие более тысячи человек. Дней за десять, иногда за восемь, а то и за пять до больших праздников я приказывал моим надзирателям, чиновникам и агентам собраться в полиции часам к 7-ми вечера якобы для ознакомления с каким либо новым циркуляром или для получения от меня общих указаний по очередному сложному делу. Когда люди были собраны, им объявлялось, что сегодня ночью облава. После этого никто из них уже не только не выпускался из помещения, но им строжайше запрещалось даже разговаривать по телефону. В состоянии "арестованных" они пребывали до ночи, т. е. до самого начала действий.
Вместе с тем я просил градоначальника нарядить мне в помощь тысячу городовых, человек пятьдесят околоточных и десятка два приставов и их помощников. К ночи городовые стягивались в один общий исходный пункт (часто во дворе при жандармском управлении), к ним присоединялись мои люди. Руководители получали подробные инструкции, и глухой ночью начиналась облава.
Для большего успеха отрядам предписывалось следовать шагом до определенного места, а оттуда пускаться бегом и возможно быстрее оцепить намеченный район, квартал или группу домов, подлежащих осмотру.
Внезапность атаки играла огромную роль, сильно уменьшая шансы скрыться для преследуемых преступных элементов. По просьбе некоторых московских газет редакции их извещались за час до начала облавы, и уведомленные сотрудники их тотчас приезжали ко мне.
Когда подлежавшие осмотру районы были уже окружены полицией, в назначенный час мне подавался автомобиль, и я в сопровождении трех-четырех хроникеров выезжал на место действия, а на следующее же утро в газетах появлялись подробные, мелодраматические отчеты, не лишенные жути, образности и фантазии, сообразно индивидуальным особенностям их авторов. Помнятся мне несколько таких моих выездов к Хитрову рынку, в так называемые Кулаковские дома. Эти вертепы, эти клоаки, эти очаги физической и моральной заразы достойны описания.
Огромные, каменные сараи, сдаваемые сплошь под ночлежные I квартиры. Эти многочисленные квартиры содержались и эксплуатировались относительно разбогатевшими, но всегда крайне темными личностями (часто скупщиками краденого, тайными винокурами и просто мошенниками). Городские и частные ночлежные дома, при всем своем убожестве, имели все же некоторую организацию, кой-какой служебный персонал, а посему являлись как бы комфортабельными гостиницами по сравнению с этими ночлежными углами, решительно предоставленными собственной участи и "культурным" потребностям их хозяев и обитателей.
В каждом этаже находился длинный общий коридор, куда выходили двери всех квартир. Двери эти, по требованию полиции, никогда не запирались на замок. Толкнув такую дверь, я быстро входил с отрядом, и если помещение было в первом этаже, то люди мои кидались к окнам, предупреждая побеги.
Квартиры состояли обычно из 2-3 комнат, из которых одна была "дворянской". Носила она это пышное наименование вследствие того, что вместо нар в ней находились кровати с некоторым подобием тюфяков и ночевка в ней стоила целый пятак; на нарах же люди устраивались копейки за три; для кого же и эта цифра была велика, те приобретали за копейку право спать на полу, под нарами, за печкой и т. п. менее привилегированных местах.
Угол первой комнаты всегда был огорожен грязным пологом, за которым находилась "квартира" хозяина или хозяйки этой ночлежки.
Прежде всего агенты кидались за этот полог, и при обыске почти всегда обнаруживалось краденое.

Аркадий Кошко (справа) и начальник Петербургской сыскной полиции Владимир Филиппов.

Если бы произвести химический анализ воздуха этих помещений, то надо думать, что, наперекор законам природы, кислорода в нем не оказалось бы совсем.
Что представляли из себя обитатели этого логовища? Мне кажется, что, суммируя героев горьковского "Дна" с героями купринской "Ямы" и возведя эту компанию в куб, можно было бы получить лишь приблизительное представление об обитателях Кулаковских ночлежных квартир.
Быть может, чувствительные, но мало вдумчивые люди спросят: как могло правительство терпеть подобные очаги всевозможной заразы?
Но что же было делать. Эти ночлежки, как и дома терпимости, вызывались самой жизнью, и волей-неволей приходилось их терпеть. Без них куда девались бы непреступные, хотя бы опустившиеся люди? Ведь плата в ночлежных домах не всем была доступна; организовать же бесплатные, сколько-нибудь благоустроенные, помещения не представлялось возможным, так как, при крайней нетребовательности простого русского человека, это значило бы взять на себя заботу о квартирах чуть ли не для половины России. Да, наконец, помимо гуманитарных соображений, уничтожение Кулаковских и им подобных квартир не повело бы ни к чему. Они выпирались жизнью в силу сложных социальных условий, и уничтожение этих скученных центров имело бы непосредственным последствием лишь распыление их по всей территории города, что только бы затруднило общий надзор за ними.
Наше появление вызывало сильное смятение. Впрочем, опытный взор и в этом смятении мог бы усмотреть известную последовательность и закономерность. Добрая половина жильцов оставалась сравнительно спокойной, лениво потягивалась на нарах и встречала нас возгласами вроде: "Ишь, сволочи, опять притащились! Не дают покоя честным людям!" У этих "флегматиков" можно было бы и не спрашивать документов - они были, конечно, в исправности.

Не то делалось с другой половиной ночлежников! Они в ужасе рассыпались по помещению, забивались за печки, прятались под нары, лезли чуть ли не в щели.
За хозяйской перегородкой очищали место, и мы приступали к опросу и поверке каждого. Жутью веяло от этих людей, давно потерявших образ и подобие Божие: в лохмотьях, опухшие от пьянства, в синяках и ранах от недавних драк, все эти бывшие, а иногда даже и титулованные люди внушали ужас, жалость и отвращение.
Впрочем, бывали случаи, когда среди этих бывших чиновников, офицеров, актеров, докторов и публицистов вдруг проявлялись проблески давно замерших переживаний человеческих, и больно и смешно было подмечать эти переживания, столь не гармонирующие со звериным обликом их носителей. Эта группа бывших интеллигентов производила наиболее тягостное впечатление.
- Где постоянно живешь? - спрашиваешь босяка.
И вдруг эта карикатурная личность, став в позу, тоном провинциального трагика заявляет с пафосом:
- Уж пятый год, как отчий дом я променял на это пышное палаццо! - при этом соответствующий жест в сторону нары.
- Твой паспорт? - спрашиваешь старую полупьяную проститутку.
- А вот мой паспорт! - и женщина делает невероятно циничный жест. -
- Как звать? - говорит пристав какому-то типу с чрезвычайно гордой осанкой, но без штанов.
- А вы кто такой?
- Ну, ладно, кто такой! Не видишь? Пристав!
Фигура без штанов презрительно шипит:
- Пф-ф-ф! Пристав?! Я иначе как с начальником и разговаривать не стану.
Вдруг из-за занавески высовывается голова, затем протягивается рука, и заплетающийся язык произносит:
- Аркадий Францевич, будьте великодушны, одолжите двугривенный, до завтра, parole d"honneur! Ну что вам стоит?! А выпить - во-о как хочется!
Иногда пороешься в кармане и протянешь рублевку. Словно не рука, а обезьянья лапа вырвет у тебя бумажку или монету, а за пологом уже слышится лирический восторг:
- Господи Ты Боже мой!!! Какое, какое благородство!...
Там, в глубине комнаты, какая-то пьяная-распьяная женщина, очевидно, из бывших шансонеток, пытается кокетливо шевелить лохмотьями, заменяющими ей юбку, и, игриво подмигивая, испитым сиплым голосом поет: "Смотрите здесь, смотрите там!" При этом оголяет уродливые, отекшие ноги. А перед тобой в это время мелькают и "коты", и "хипесники", и шулера, и просто жулики.
Дышать нечем, в висках стучит, а на душе тошно, и плохо отдаешь себе отчет в том, где ты и что с тобой. Где сон - где явь?!
Разбив это людское стадо на чистых и нечистых, т. е. на людей с неопределенными документами и на тех, у кого документы либо не в порядке, либо отсутствуют вовсе, я первых оставлял в покое, вторых отправлял в полицейские участки, причем для разбивки по участкам приходилось руководствоваться довольно своеобразным признаком: чем меньше следов одежды имелось на человеке, тем в более близкий участок он направлялся, так как сострадание и чувство стыдливости не позволяли подвергать людей без штанов прогулке через весь город, да еще при двадцатиградусном иногда морозе.
Приведенные в участки поились в 6 часов утра горячим чаем, каждому выдавался фунт хлеба и кусок сахару. На следующий же день им распределялось тюремное белье, обувь и одежда, и, согретые, одетые и накормленные, люди препровождались в сыскную полицию, где мы и приступали к выяснению личности каждого.

Для этого у нас имелись и антропометрические приспособления, и дактилоскопические регистраторы, и целый фотографический кабинет с архивом.
Но о том, как производилась эта операция опознания - я расскажу как-нибудь в другой раз.
Если прибавить к этому, что при сыскной полиции имелись и собственный парикмахер, и собственный гример, и обширнейший гардероб всевозможнейшего форменного, штатского и дамского платья, то читатель получит, быть может, хотя бы некоторое понятие и представление о серьезном техническом оборудовании розыскного аппарата времен Империи.
Предпраздничные облавы дали прекрасные результаты, и помнится мне, что на четвертый год моего пребывания в Москве была Пасха, не ознаменовавшаяся ни одной крупной кражей. Рекорд был побит, и я был доволен!...

В начале прошлого века даже одно упоминание имени этого сыщика наводило страх и ужас на весь преступный мир. А московская сыскная полиция, возглавляемая им, по праву считалась лучшей в мире. Он, выходец из белорусского местечка, сделал головокружительную карьеру. Но жизнь иногда подбрасывает неожиданные сюрпризы...

Родился будущий гениальный сыщик в 1867 году под Минском. Будучи потомственным дворянином, он поступил в военное училище, по окончании которого был направлен на службу в Симбирск. Однако военная карьера не прельщала молодого юнкера, который с детских лет увлекался чтением детективов. И в 1894 году, поняв, что раскрывать преступления – это его призвание, он без сожаления оставил военную службу и ушел в сыск.
Семья и многие родственники не одобрили это его решение, многие даже перестали с ним общаться, но юноша был непреклонен.

Переехав с семьей в Ригу, он поступает на службу в полицию и начинает ее с должности помощника инспектора. В городе в это время началась череда жестоких убийств, и Аркадий с энтузиазмом сразу же включился в работу, ведь ловить преступников было его мечтой. При этом он часто использовал приемы своего любимого литературного персонажа – сыщика Лекока. Так же, как и Лекок, Аркадий, переодевшись в потрепанную одежду и наложив грим, бродил по улочкам города, его рынкам, притонам и кабакам, и за разговорами добывал информацию, знакомился с нужными людьми и вербовал агентов.

Показатели раскрываемости преступлений стали расти. Его усердие в работе и способность распутывать даже казавшиеся безнадежными дела заметили и оценили. Уже по прошествии шести лет Аркадий Кошко стал начальником рижской полиции, а спустя пять лет талантливого сыщика перевели в Петербург, где он возглавил полицию в Царском Селе, и там он также проявил себя с самой лучшей стороны.

А вскоре, по настоянию самого премьер-министра Петра Аркадьевича Столыпина, Кошко становится начальником уже московского сыска.

В то время преступность в столице процветала, а раскрывалась лишь очень малая часть преступлений. В работе самой полиции также были вскрыты серьезные нарушения.
Это назначение стало для Кошко самым настоящим вызовом, и он его принял.

Став начальником, Кошко много времени посвятил наведению железного порядка и дисциплины, практически каждый сотрудник был у него на контроле.
Уже за первые три года его работы коррупция в рядах полиции была полностью искоренена.
Показатели раскрываемости преступлений начали расти, и вскоре стали лучшими в мире.

Говорят, что именно тогда московские сыщики стали носить нагрудные знаки «МУС» (Московский уголовный сыск), отсюда и возникло впоследствии их прозвище - «мусора».

Большую помощь полицейским оказали наработки Кошко, касающиеся идентификации личности на основании антропологии и дактилоскопии, которые он с успехом опробовал еще в Риге.
Теперь в распоряжении московских сыщиков была основательная и постоянно пополняемая картотека преступников.
Многие разработки Кошко впоследствии стали с успехом применяться и в других странах, в том числе и в знаменитом Скотланд-Ярде.

На дверях его кабинета наряду с информацией о часах приема была приписка – «По неотложным делам прием в любое время дня и ночи».

Но самого начальника в кабинете застать было сложно, несмотря на свой высокий чин, он брался за раскрытие многих преступлений, при этом лично участвуя в задержаниях.

Даже будучи начальником, Кошко продолжал практиковать свой любимый метод с переодеваниями, частенько выходя в город для встречи со своими агентами или появляясь в логове преступников то в облике распутного гуляки, то в облике уголовника. В полиции для этих целей имелся целый гардероб и работал гример.

Несколько громких резонансных дел, раскрытых при его личном участии, принесли Кошко всероссийскую славу, а его заслуги перед отечеством отметил даже император Николай II.

Вскоре Кошко назначают главой уголовного розыска всей Российской империи, и он вновь переезжает в Петербург, а в 1917 году ему присваивают чин, соответствующий генеральскому званию.

Но его блестящее восхождение прервала Октябрьская революция. Не приняв власть большевиков, Кошко уехал сначала в Киев, потом в Одессу. Но из-за начавшихся репрессий ему пришлось навсегда покинуть родную страну и бежать в Константинополь.

Вначале жизнь в чужой незнакомой стране была очень тяжелой. Но используя свой прошлый опыт, Кошко попытался открыть частное детективное бюро. Вскоре у него появились клиенты и первые заказы, и дела потихоньку стали налаживаться.

Но начались разговоры о том, что Турция будет всех сбежавших эмигрантов отправлять обратно в Россию. И опять пришлось все бросать и уезжать, на этот раз во Францию, где уже обосновался его брат со своей семьей.
Там знаменитому сыщику стали поступать заманчивые предложения переехать в Англию для работы в Скотланд-Ярде, но он отказывался и от должностей и от гражданства, очень надеясь на то, что скоро в России все наладится и он сможет туда вернуться.
Но не дождался….

Во Франции Кошко начал писать мемуары - "Очерки уголовного мира царской России. Воспоминания бывшего начальника Московской сыскной полиции и заведующего всем уголовным розыском империи ", в которых очень увлекательно описывал свою работу в сыскной полиции. По своей занимательности эти рассказы с описанием хитроумных схем, придуманных им для раскрытия преступлений, не уступали рассказам Конан-Дойля.

В предисловии к мемуарам было сказано:

«Перебирая по этапам пройденный жизненный путь, я говорю себе, что жизнь прожита недаром... Мне грезится Россия, мне слышится великопостный перезвон колоколов московских, и, под флером протекших лет в изгнании, минувшее мне представляется отрадным, светлым сном… »

Первый том вышел в 1926 году, остальные увидели свет лишь после его смерти.
Скончался русский генерал в Париже, где его и похоронили. Случилось это в 1928 году, 24 декабря.

В России мемуары, написанные этим талантливым человеком, были переизданы лишь в 90-е годы, только тогда многие и узнали об этом неутомимом и гениальном сыщике, страстно мечтавшем вернуться на родину.

В 2007 году в России был учрежден орден имени Аркадия Францевича Кошко.

А в городе Бобруйске установили памятник Аркадию Францевичу Кошко и его брату.

Виртуальная выставка

2018 год войдет в историю нашей страны как год юбилеев важных исторических событий: это 300-летие российской полиции, 100-летие службы уголовного розыска МВД России, 25-летие Конституции Российской Федерации.

300 лет назад - 25 мая (5 июня по новому стилю) 1718 года Петром I учреждена должность Санкт-Петербургского генерал-полицмейстера - начальника главной полицмейстерской канцелярии во главе с генерал-полицмейстером царским денщиком Антоном Мануиловичем Девиером (1682 - 1745).

Издан руководящий документ «Пункты, данные Санкт-Петербургскому генерал-полицмейстеру», в котором была сформулирована программа деятельности полиции и определены ее роль и место в российском государстве.

Именно с этого времени следует исчислять историю российской полиции, как особого учреждения в системе государственных органов.

Слово «полиция» зародилось в древнегреческих полисах, как управление городом-государством – полисом. Позднее под полицией понимался регулярный, военизированный, исполнительный орган государственного управления, повседневно и профессионально охранявший общественный порядок и внутреннюю безопасность.

К 1740 году полицейские учреждения действовали в 23 российских городах. В период правления Екатерины II была завершена разработка полицейского устава «для поспешества доброму порядку, удобнейшего исполнения законов и для облегчения присутственных мест по недостатку установлении до сего затрудняемых». Документ был подписан императрицей в апреле 1782 года под названием «Устав благочиния или полицейский», который не только структурировал работу полицейских, но и значительно расширил их права. Полиции было предоставлено право штрафовать правонарушителей, подвергать их аресту на 1-3 дня или до окончания определенного события (например, крестного хода), помещать в исправительный дом – до исправления, в работный дом – до возмещения ущерба, подвергать телесным наказаниям. Также Екатерина II в своем Наказе декларировала, что очень важно государству «прилично содержать» своих стражей порядка, чтобы они «не имели недостатки ни в чем». И в то же время призывала полицейских чинов проявлять «доброходство к людям».

Важным событием в истории российской полиции стал Манифест Александра I «Об учреждении министерств», когда было создано, в том числе, и Министерство внутренних дел (МВД). В его ведении были местные административно-полицейские учреждения, сословные органы дворянства и городских сословий. В 1803 году был опубликован Указ «О средствах к исправлению полиции в городах», который наряду с «Уставом благочиния» стал основным нормативным актом, определявшим устройство, функции, компетенцию городских полицейских учреждений.

За 300 лет своего существования российская полиция неоднократно реформировалась, и к началу 20 века представляла собой хорошо отлаженный механизм поддержания общественного порядка и уголовного сыска, в котором работали высококвалифицированные специалисты. В России выросла целая плеяда блестящих сыщиков, чьи имена до революции были весьма известны в обществе. О И. Д. Путилине, А. Ф. Кошко, В. В. фон Ланге, которые в разные годы руководили сыскной полицией Петербурга, Москвы и Одессы, и других замечательных мэтрах российского сыска писали книги и складывали легенды.

В 1917 году 10 ноября, сразу после Октябрьской революции, постановлением Народного комиссариата внутренних дел РСФСР «для охраны революционного общественного порядка» была создана рабочая милиция. Сначала милиция находилась в ведении местных Советов, затем в структуре Наркомата внутренних дел, а с 1946 года – в Министерстве внутренних дел.

Ежегодно 10 ноября в нашей стране отмечается профессиональный праздник - День сотрудника органов внутренних дел Российской Федерации (до 2011 года - День российской милиции; до 1991 года - День советской милиции).

В 2011 году, после вступления в силу закона «О полиции» в Российской Федерации «милиция» была переименована в «полицию».

Псковский губернский полицейский

Сыскной отряд был создан в Пскове в 1901 году одним из первых в империи и своим успехам по раскрытию и предотвращению преступлений был обязан начальнику, имя которого стало легендарным - Ивану Ромуальдовичу Янчевскому .

Профессиональный подход к раскрытию преступлений, «добросердечие к людям» отмечались местными газетами, а сам Янчевский был назван «псковским Шерлоком Холмсом».

Начальник Псковского сыскного отряда Иван Ромуальдович Янчевский на снимке под номером 23

Видеосюжет, рассказывающий о служащих псковской губернской полиции, которые обеспечивали спокойную жизнь и сохранность имущества горожан (информационный ресурс Псковской областной универсальной научной библиотеки).

Центральный музей МВД России

Экспозиция музея рассказывает о становлении и развитии полицейской службы в Российской империи, об истории создания и развития органов внутренних дел нашей страны, служб и подразделений, входивших ранее и работающих ныне в структуре МВД.

Музей МВД России был открыт для посещения 4 ноября 1981 года в старинном особняке на Селезневской улице в центре Москвы.

Музей истории УМВД России по Псковской области

Музей располагается в здании Центра профессиональной подготовки при УВД России по Псковской области (г. Псков, ул. Инженерная, 96). Основан в 1988 году. 8 мая 2015 года Музей открылся после реконструкции.

Легендарный художественный фильм

В 2019 году исполнится 40 лет одному из самых популярных фильмов о советской милиции - пятисерийному телевизионному фильму